Кемп выругался.

– И я-то дурак, – сказал он, – мог бы догадаться: отсюда до Хинтондина меньше часа ходьбы. Поспеть!

– В чем же дело? – спросил Эдай.

– Вот посмотрите!

Кемп повел Эдая в кабинет и показал письмо Невидимки. Эдай прочел его и тихонько свистнул.

– А вы что же?

– Предложил ловушку, как идиот, – сказал Кемп, – и предложение послал с горничной. Прямо ему.

– Он удерет, – сказал Эдай, выждав, пока Кемп отвел душу крепкими ругательствами.

– Ну, нет, – сказал Кемп.

Сверху донесся оглушительный грохот разбитого стекла. Полковник приметил серебряный блеск маленького револьвера, торчавшего из кармана Кемпа.

– Это окно наверху, – сказал Кемп и первый стал подниматься по лестнице.

При входе в кабинет они увидели два разбитых окна, пол, заваленный осколками, большой булыжник на письменном столе и остановились на пороге, глядя на все это разрушение. Кемп опять выругался, и в эту минуту третье окно лопнуло с залпом пистолетного выстрела, с минуту повисело в звездообразных трещинах и трепещущими, зазубренными треугольниками грохнулось на пол.

– Это для чего? – спросил Эдай.

– Для начала, – сказал Кемп.

– А влезть сюда нельзя?

– Даже кошке, – сказал Кемп.

– Ставень нет?

– Здесь нет. Во всех нижних комнатах… Ого!

Ба-бах! Снизу послышался треск досок под тяжелым ударом.

– Черт бы его подрал! Это должно быть… Да, это одна из спален. Он хочет обрушить весь дом. Дурак! Ставни закрыты, и стекло будет сыпаться наружу. Он изрежет себе ноги.