– Что же еще нам делать? – спросил Эдай. – Мне надо тотчас отправляться и начать все устраивать. Но почему бы и вам не пойти со мною? Да, пойдемте-ка! Пойдем и соберем нечто вроде военного совета, призовем на помощь Хоппса и железнодорожное начальство. Пойдемте и расскажите мне все по дороге. Что же еще мы можем сделать?.. Да бросьте эту дрянь!

Через минуту Эдай уже сходил с лестницы, а за ним Кемп. Они нашли наружную дверь отворенной, а за нею двух полицейских, глазевших в пустое пространство.

– Удрал, сэр, – сказал один из них.

– Нам тотчас нужно отправиться в центральное отделение, – сказал Эдай. – Сходите, кто-нибудь, за извозчиком и пошлите его нам навстречу, да поживее. Ну, Кемп, еще что же?

– Собак, – сказал Кемп, – достаньте собак: они его не видят, да чуют. Достаньте собак.

– Ладно, – сказал Эдай. – Это между нами, но тюремному начальству в Гальстиде известен один человек, у которого есть ищейки. Собак, значит. Еще что?

– Помните, – сказал Кемп, – его пища видна. Когда он поест, его пища видна, пока не усвоится организмом. Поевши, он должен прятаться. Надо искать везде, обыскивать каждый куст, каждый укромный уголок. И всякое оружие, все предметы, которые можно обратить в оружие, надо прятать. Подолгу носить с собою такие вещи он не может. Все, что может попасться ему под руку и чем он может драться, надо спрятать.

– И это ладно, – сказал Эдай. – Поймаем его, погодите!

– А по дорогам… – начал Кемп и запнулся.

– Ну? – сказал Эдай.

– Толченого стекла… Я знаю, это жестоко… Но подумайте только, что он может сделать!

Эдай со свистом втянул воздух между зубами.

– Это уж что-то того, – сказал он, – будто не по чести… Уж и не знаю, право… Велю все-таки приготовить, если он зайдет слишком далеко…

– Говорю ж я вам, он стал совсем бесчеловечен, – оказал Кемп. – Я также уверен, что он установит царство террора – когда оправится от волнения своего теперешнего побега, – как в том, что говорю с вами. Единственная наша надежда – опередить его. Он порвал все связи с людьми. Пусть кровь его падет на его собственную голову!

XXVI. Убийство УиКстида

Невидимка, должно быть, вырвался из дома Кемпа в состоянии слепого бешенства. Маленький ребенок, игравший у ворот, был поднят на воздух и брошен на землю с такой силой, что нога у него оказалась сломанной, после чего Невидимка исчез на несколько часов из области человеческого восприятия. Никто не знает наверняка, куда он девался и что он делал. Но легко вообразить себе, что он бежал по зною июльского полудня на холм и дальше, на открытые дюны, за Порт-Бордок, в отчаянии и бешенстве на свою превратную судьбу, и, усталый и измученный, нашел приют в кустарниках Гинтондина, где и укрылся, чтобы привести в порядок свои крушившиеся замыслы против рода человеческого. Вероятно, он именно там избрал себе приют, потому что там обнаружилось его присутствие часа в два того же дня зловеще-трагическим образом.