Я шел позади своих друзей и не мог без улыбки смотреть на них. Неужели это тот самый любитель роскоши лорд Джон Рокстон, который тогда, в Олбани, сидел передо мной среди персидских ковров и дорогих картин в розовом свете причудливых светильников? Был ли это тот самый внушительного вида профессор, который возвышался над своим массивным письменным столом в огромном кабинете в Энмор-парке? И, наконец, неужели сейчас я видел ту самую аскетическую и подтянутую фигуру, которая однажды предстала перед собранием в Зоологическом институте? Любые бродяги, которых можно встретить где-нибудь на окраине графства Суррей, выглядели бы более прилично и не так безнадежно.

Вся наша сменная одежда осталась в лагере внизу, и хотя мы пробыли на плато всего неделю, но неделя эта была для нас очень тяжелой; впрочем, для меня – в меньшей степени, поскольку мне удалось избежать плена у людей-обезьян. Мои друзья потеряли шляпы и теперь шли, повязав головы носовыми платками; одежда свисала с них клочьями, а чумазые небритые лица едва можно было узнать. Саммерли и Челленджер тяжело хромали, я же с трудом тащил ноги от слабости после утренней встречи с обезьяной, а моя шея до сих пор не гнулась от страшной хватки могучих лап. Мы действительно представляли собой довольно плачевное зрелище, и я не удивился, заметив, что индейцы время от времени оглядываются на нас с выражением ужаса и удивления на лицах.

Ближе к вечеру мы достигли озера, и, когда мы вышли из кустов и увидели перед собой водную гладь, наши новые друзья дружно издали крик радости и стали оживленно показывать на нее руками. Перед нами действительно открывалась великолепная картина. По зеркальной поверхности широким веером двигалась большая флотилия каноэ, направлявшихся как раз к тому месту, на которое мы вышли. Когда мы в первый раз заметили их, они были от нас на расстоянии в несколько миль; но плыли они очень быстро и вскоре подошли к нам настолько близко, что люди на них смогли нас рассмотреть. Как только это произошло, раздался громогласный крик восторга, и мы увидели, как гребцы поднялись со своих мест, неистово размахивая в воздухе веслами и копьями. Затем, снова взявшись за работу, они буквально пролетели разделявшее нас расстояние, причалили к пологому берегу и, бросившись к нам, распростерлись на песке перед своим молодым вождем, громко издавая приветственные крики. Наконец один из индейцев, немолодой мужчина в ожерелье и браслетах из блестящих стеклянных бусин и в наброшенной на плечи янтарного цвета шкуре какого-то красивого пятнистого зверя выбежал вперед и нежно обнял юношу, которого мы спасли. Потом мужчина взглянул в нашу сторону и задал несколько вопросов, после чего с большим достоинством подошел и по очереди обнял каждого из нас. Вслед за этим по его приказу все племя легло на землю перед нами в знак уважения. Лично я чувствовал себя крайне неловко при знаках такого раболепного почитания; те же чувства я прочел и на лицах Саммерли и Рокстона, зато Челленджер буквально расцвел, как бутон под солнцем.