— Ясно, — сказал журналист, — что люди не только высаживались на этот остров, но и жили на нём некоторое время. Остаётся узнать, кто здесь был. Сколько человек высадилось? Сколько осталось в живых?

— В записке говорится только об одном потерпевшем крушение, — заметил Герберт.

— Если он всё ещё находится на острове, — сказал Пенкроф, — не может быть, чтобы мы его не нашли.

Исследователи шли по тропинке, пересекающей остров по диагонали. Тропинка неожиданно вывела к ручью, впадавшему в океан.

Не только следы топора и домашние животные выдавали пребывание человека на острове, — то же говорили и некоторые растения: Герберт очень обрадовался, увидев ростки картофеля, моркови, капусты, репы, цикория. Все эти овощи одичали — видно было, что их посадили довольно давно.

Конечно, юный натуралист решил собрать семена, чтобы развести эти овощи на острове Линкольна.

— Вот это хорошо, — сказал моряк. — То-то Наб будет рад!.. Если мы даже не найдём потерпевшего крушение, мы всё-таки не без пользы съездили сюда.

— Правильно, — согласился Гедеон Спилет. — Однако, судя по виду этих растений, можно опасаться, что остров уже с давних пор снова стал необитаем.

— Конечно, — подтвердил Герберт, — обитатель острова, кем бы он ни был, не стал бы так запускать такие драгоценные культуры.

— Вероятно, этот потерпевший крушение был подобран кораблём и вернулся домой, — заметил Пенкроф.

— Значит, по-твоему, записка была написана давно?

— Понятно.

— И бутылка приплыла к острову Линкольна после долгих блужданий по океану?

— Почему бы нет? Но уже смеркается, и нам пора прекратить поиски.

— Вернёмся на борт, а завтра начнём их сызнова, — предложил журналист.

Совет был хорош, и колонисты готовились уже последовать ему, как вдруг Герберт воскликнул:

— Дом!

Колонисты поспешили к показавшейся вдали хижине. Несмотря на тусклый свет сумерек, видно было, что она построена из досок и обтянута просмолённой парусиной.

Дверь была не заперта и открылась от толчка Пенкрофа.

Хижина была пуста.