— Воды! Воды дай! Кипяченой! — орет на нее повитуха. И Аннели идет за водой.

— Головка пошла! — объявляет бабка. — Где вода?!

— Головка пошла! — хлопает меня по плечу Хему. — Слушай, друг… Я сейчас, кажется, блевану от волнения… Почему столько крови? — вдруг замечает он. — Почему там столько крови?!

— А ты не трепал бы языком, а воды дал! Ну! Давай, девочка! Давай! — огрызается на него повитуха.

Бимби кричит, бабка пропадает в шалашике с головой, Аннели тащит чайник, фурия с распущенными седыми волосами подает чистые простыни, Хему квохчет про кровь, у меня за спиной стоит Радж, весь из сажи, и в его погасших глазах снова загорается огонек — другой, живой.

— Вона! Вона какой! — Повитуха вынимает из лона костлявую морщинистую куколку в оболочке из крови, из прозрачной слизи, шлепает ее по красной заднице, и куколка начинает тонко пищать. — Богатырь!

— Кто? Мальчик? — спрашивает Хему неверяще.

— Пацан! — шмыгает кривым носом бабка.

— Я его… Хочу назвать его… Пусть будет Девендра! — говорит Хему. — Девендра!

— Пусть будет Девендра, — соглашается Радж.

Его глаза блестят так, словно на них утробная слизь; а может, это маленький Девендра родился в слезах Раджа и Хему, в слезах своего прадеда.

— Держи-ка… — Повитуха передает корчащегося младенца Аннели. — Надо пуповину перерезать…

Аннели шатает, она не знает, как взять ребенка половчее.

— Я боюсь! — мотает головой Хему. — Я уроню! Или голова отвалится! И тогда я его беру. Я умею их держать.

Он тужит свою пищалку, слепой котенок, весь перемазанный черт знает в чем; его голова меньше моего кулака. Девендра.

— А ведь он правда похож на деда, — всхлипывает Хему. — Похож, а, Радж? Потом у меня забирают его, моют, вручают изможденной матери, Хему целует Бимби в макушку, осторожно притрагивается в первый раз к сыну…

Вот так они плодятся, говорю я себе. У тебя под носом.

Ненавидишь их? Жалеешь, что не можешь достать из своего рюкзака сканер, проверить тут всех этих теток, девок, мелюзгу, бородатых бандитов? Что не можешь раздать им всем смерть из шприца?

Отчего-то вместо ненависти я чувствую зависть. Я завидую тебе, маленький Девендра: родители не отдадут тебя в интернат. А если за тобой придут Бессмертные, эти бородатые мужчины будут отстреливаться из окон и лить им на головы горящий керосин. Правда, ты и не сможешь жить бесконечно, маленький Девендра, но ты еще не скоро это поймешь.

И вот еще что: для меня один сегодняшний день длился дольше всей моей взрослой жизни. Так что, может, тебе и не понадобится наше бессмертие, Девендра.