Я понял, что через час все мальчишки и девчонки, имевшие несчастье заниматься с Томилиным, будут арестованы. Ну или взяты под надёжную охрану, как угодно.
А ещё я прекрасно понял, что мы уже опоздали. И кого-то из детишек не найдут. Интересно, кого? Входит ли в их число наш утренний собеседник? В чём зацепка?
Через мгновение я это понял.
– Маркин… – сказал я. – Пусть поднимают медицинские карты. Пусть в первую очередь берут тех, кто не болел ветрянкой.
Маркин смотрел на меня, и глаза у него были уже и не красные, и не белые, а какие-то безумные, чёрные – так расширились зрачки.
– Томилин не разменивался на лабораторных мышей, – сказал я. – Он сделал вирус и спрятал его в детях. Со дня на день они станут заразными.
– Контагиозными, – мягко поправил меня Михаил. – Вежливо говорить «контагиозными». Поехали, Денис. Одного мы знаем, будем охранять хотя бы его.
– Стоп, – сказал Маркин. – Остановитесь. Никуда вы не поедете, пока здесь сохраняется чрезвычайная ситуация. Я отпустил своих людей, но эту проблему тоже надо решать. Думайте!
– К чёртовой бабушке… к чёртовой старушке-веселушке… – сказал я.
И, отстранив Маркина, пошёл к пансионату.
– Ты куда? Ты что творишь? – выкрикнул Маркин. Но с места не сдвинулся.
– Спасаю твою задницу, – ответил я. Оглянулся – Михаил тоже пошёл за мной. – Не надо, Миша. Это дело живых. Ты для них – плохой пример.
Кваzи поколебался мгновение и остановился.
– Ты пойдёшь, Маркин? – спросил я.
– Я не могу, – твёрдо сказал он. – Иди, Симонов.
Я прошёл мимо солдат внутренних войск. На меня поглядывали, но Маркин что-то выкрикнул и мешать никто не стал. Из окон, особо не скрываясь, поглядывали на меня старики и старухи. Я дружелюбно помахал им рукой, приближаясь к вестибюлю.
Там меня ждали.
Даже открыли запертую стеклянную дверь.