…Последние часы я как-то не думал о том, кто я такой. Не всё в родительских словах казалось мне правдой; надо будет самому при случае взять у себя кровь на анализ. И вот что интересно – имперские военные медики, они-то составляли на меня полное досье, генные карты, HLA-типирование и всё такое прочее; они что же, пропустили
…Первый раз выстрелить мне пришлось на третьем уровне, возле самых артиллерийских погребов. Здесь оказалось слишком много людей. Гранаты не положили бы их всех достаточно быстро. Стрелять пришлось самому. Одиночными. Навинченный на ствол глушитель подарил мне ещё две секунды, две бесценные секунды – ни один из охранников не успел нажать «тревожную» кнопку, не успел подать весть остальным.
Шестеро. Пять мальчишек и девчонка. Я старался не смотреть на убитых, когда пробирался мимо. Страшная плата за то, чтобы жили другие. Несмываемый и непрощаемый грех на моей совести. Я слишком привык нажимать на курок…
Ещё одна броневая дверь. На сей раз наглухо запертая. Кодовый замок. Время взламывать электронной отмычкой у меня нет, и в ход пошёл пластит. Глухой удар, и в стальной плите, под которой скрывались замки, возникло рдяное пятно. Я потянул на себя тяжёлую створку… и оказался глаза в глаза с самой госпожой Дарианой Дарк.
Мои предчувствия не обманывали. Здесь, в самом нижнем ярусе подземного форта, когда-то хранились запасы питьевой воды, была пробурена скважина, стояли покрытые ржавчиной цистерны. А громадный бетонированный резервуар занимала до боли знакомая мне коричневая живая масса. В ней скользили какие-то серые сгустки, на миг соединяясь тонкими нитями, так что возникало какое-то подобие сети.
Я ощутил словно удар по лбу. Голова взорвалась от боли, миллиарды бесплотных голосов закричали что-то непонятное, мир поплыл перед глазами – и я разобрал нечто вроде кошмарного, неодолимого приказа – броситься вниз, в эту ждущую массу, стать её частью, слиться с ней…
Дариана Дарк, похоже, удивилась куда больше моего. Глаза её расширились, в буквальном смысле полезли из орбит, зубы некрасиво ощерились; она сейчас напоминала загнанную в тупик волчицу, не имеющую более путей отступления. Непонятно только с чего.
Мне в лицо смотрели не только глаза Дарианы. Но и три чёрных дула – в руках самой неистовой предводительницы и двоих её приближённых; в одном я тотчас узнал незабвенного господина Егора Фёдоровича Кривошеева. Третьего – он стоял дальше других, лицо терялось в полутьме – я не разглядел.