– Но я не лекарь.

– Ты наследница, и я прошу тебя прислушаться к моему мнению о замужестве. Братьям твоим я не могу доверить империю, но и Эльсиан меня не устроит. Подумай хорошенько, стоит ли ссориться с отцом, лишать его спокойной старости только лишь из упрямства?

– Чем не угодил вам сын Энварда второго, ума не приложу.

– Верно сказала, он сын своего отца, а знаешь ли, каково жилось в Полонии матери принца? Мне Лейпост порассказал о правилах в этом семействе. Не желаю своей дочери такой судьбы!

– Я сама жила несколько дней во дворце Энварда, ничего ужасного не заметила, – возразила принцесса.

– И как ты нашла Рогнеду?

– Правду сказать, она странно замкнутая, настороженная. Мы почти не разговаривали.

– Состояние твоей матери, напуганной Кутрохом, напоминало её поведение?

– Пожалуй. – Ильберта задумалась. – Хотите сказать, королева боится?

– Уверен. – Меерлох был доволен собой. Как удачно твёрдая позиция Энварда подсказала направление разговора с дочерью, всё можно свести к заботе о её благополучии в будущей семье. – Замужем за Эльсианом ты будешь чувствовать себя не лучше чем Рогнеда.

– Я не замечала за принцем… Хотя… – Девушка вдруг вспомнила, что с тех пор, как она стала весела, Эльсиан переменился к ней. Отмалчивался, не поддерживая разговор, словно терпеливо сносил нечто неприятное. – Но я благодарна принцу. В тяжёлую минуту он помог мне справиться с унынием!

– Если уж говорить о благодарности! – Меерлох повысил голос, поднялся с кресла, подошёл к дочери и положил руки на её плечи. – Все мы жизнью обязаны Виолету, а не кому-то другому!

– Жизнью?

– А ты как думала? Кутрох не только угрожал, он и действовал. Будь уверена, даже если бы ты вернулась в Титанию с мужем, он бы отравил вас обоих! Победа макрогальского принца в поединке с твоим кузеном спасла нас всех.

– Но… как быть, отец? Это так унизительно! Я, дочь императора, сама сделала ему предложение, а он: «Умираю! умираю!». – Ильберта уткнулась лицом в отцовскую руку и зарыдала.

– Милая моя, доченька, что я вижу? Ты не плакала с младенческого возраста! – Мерлох, не ожидавший такой перемены настроения, присел рядом с дочерью, обняв её. – Виолет, в самом деле, умирал! Пойми, едва заметная царапина отравленной иглой, принесла мне ужасные мучения. До сих пор подступают чувства безысходности и страха. Как же он, получивший яд через нанесённую мечом рану? Я сам был уверен, что принц при смерти, иначе не отпустил бы его в Макоралию.

– Хорошо, отец, я подумаю. Эльсиан просил меня о том же. – Ильберта поднялась, собираясь покинуть кабинет, но в это время доложили о Виолете: он просит аудиенции.