— Да-да, Прекраснейшей из всех существующих и так далее. — Перебил я нетерпеливо. — Я понял, не надо несколько раз повторять.

— Раб, будь вежливее, говоря о богине. — Заметил тонким голосом толстяк, что держал фонарик.

— Кстати, он прав. — Заметил воин, улыбнувшись. — Будь вежлив, при встрече с Прекраснейшей это тебе зачтётся. — И заржал почти в голос.

Ох уж этот юмор военных!

— Она оставит меня в живых? — С весёлым любопытством тут же переспросил я у него.

— Скорее всего, нет. — Усмехнулся тот в ответ как-то понимающе. — Но умирать будет не так больно. Поверь, Красный Лотос очень обидчивая.

— Сейчас она нас не слышит? — Что-то он слишком вольно говорит об этой «Великой и Узасной».

— Сейчас нет, но завтра тебя отведут в храм. — А мне бабушка говорила, что бог видит и слышит всегда. Мелковаты местные божки против бабушкиного. — Дитя-сосуд почему-то настаивает на твоём присутствии во время ритуала, а её устами говорит сама богиня.

— И зачем я ей понадобился? — Получается, это Наталина настаивает на моём сопровождении, когда её будут в жертву приносить. Ей страшно умирать в одиночестве?

— Не знаю. — Слегка беспечно пожал плечами воин в ответ. — Она утверждает, что ты самый сильный, кого она встречала, вот я и пришёл посмотреть на силача.

— И как? — С нездоровым любопытством переспросил я.

— Не впечатлён. — Откровенно улыбаясь ответил воин. — Но для тебя это шанс. Может, она не будет тебя в жертву приносить, а захочет сделать своим жрецом. — И почему-то снова заржал. Заржал, как граф, когда рассказывал свои армейские случаи.

Все военные имеют странное чувство юмора. Но неизменная примитивность шуток указывает на то, что жрецом мне стать самому не захочется. Промолчу в ответ, сойду за умного.

— Может, пойдём? — Пацан-жрец заискивающе посмотрел на воина. — Нужно ещё подготовить ритуальный зал к завтрашней церемонии, а жрецов не хватает.

А в этой шарашке командуют парадом явно не жрецы, это тоже надо учесть.

— Пошли. — Кивнул тот. — Завтра за тобой придут. — Обернулся он ко мне, когда толстяк с пацаном вышли, и стало темно. — Не пытайся напасть на своих сопровождающих, усмиритель не даст тебе причинить вред другим. Потому мы и поняли, что ты не один, когда увидели убитого наёмника. Сам-то ты убить никого не можешь. Мы их так и не нашли, но эти люди всё это время ни разу не сделали попытки тебя освободить, так что, на их помощь можешь не рассчитывать.

И вышел из каземата, за ним вышли и воины с алебардами.

Дверь закрылась, засов задвинулся, но это всё я отметил уже на периферии сознания. Получается, в усмирителе никого убить нельзя, зря я сам пытался нанести удар. Думаю, если бы моей рукой это сделал граф, то всё бы прекрасно получилось. Эх, знать бы это заранее, опять меня подвело незнание местных реалий. Смертельно подвело.