На Земле у меня в комнате была пустая стенка, на которой висела мишень для дартса. Сам я промахивался по мишени редко, но не помню ни одной девушки, что бывали у меня в гостях, кто бы не попробовал себя на поприще метательницы дротиков. Всем обязательно надо было кинуть. И промахнуться, конечно!

Через пару часов выход из моей темницы походил на стенку в моей комнате. Дырочку насквозь я прожечь не смог ни разу, так что вполне смог оценить толщину самой двери. Зато, канал жизненной магии, шедший от ядра, уменьшился до маленькой ниточки, а сам я испытывал такое головокружение, что давно толком не соображал, что делаю.

Итак, последний эксперимент. Говорят, что он смертелен, но раз уж для меня нет разницы, то пробую.

И, раз! — Дернул я рукой за нитку, пытаясь её оборвать.

Боль в руке, как будто она порезалась об острый нож, а потом я всё же вновь отключился.

Очнулся я, когда чуть не захлебнулся. Кто-то от всей души поливал меня ледяной водой. Разлепив глаза, увидел, что надо мной стоят мои вчерашние посетители — парень-жрец и воин. В глазах парня было нешуточное беспокойство, да и воин не напоминал сегодня того вчерашнего весельчака.

— Кто тут был? — Видя, что я открыл глаза, воин схватил меня за грудки и поднял одной рукой на ноги. — Отвечай, где он? Как он проник сюда? Как он отсюда ушёл? Почему он тебя развязал, но не освободил?

Каждый вопрос сопровождался встряхиванием моего тела, что никак не помогало мне понять, что происходит. Наконец я понял, как надо ответить на все эти вопросы. У русских есть на это универсальный ответ.

— Да пошёл ты! — И с большим удовольствием наблюдал исказившееся лицо, особенно когда понял, что плюнув, попал именно туда, куда целился.

Меня бросили на пол. Воин вытер лицо, а после протянул руку к знакомому браслету. Боль, в которую окунулось моё тело, была такая, что я не смог сдержать крика.

Снова синяя нитка, тянущаяся к моему усмирителю, снова меня окунают в огонь. Ошеломление было таким сильным, что я не сразу заметил, что боль стала уменьшаться, а потом и вовсе исчезла. Магия воды всё так же тянулась к моему усмирителю, но боли не было, вопил я уже по инерции.

Затем синяя верёвочка убралась, и я решил, что кричать можно прекратить. И так, вопя без боли, чувствовал себя довольно глупо.

— Если бы не дитя-сосуд, я бы заставил тебя лизать мою обувь, только потом прекратил бы пытки. — Не сказал, а зло выплюнул воин. — Чтобы продолжить их на следующий день.

— Но сейчас у нас нет времени, ритуал откладывать нельзя. — Испуганно обратился к нему парень.