— П... прости меня, — с трудом выдавил из себя он, не привыкший извиняться ни перед кем. — Не уходи, прошу.

Она удивлённо приподняла брови и с некоторой ворчливостью ответила:

— Я и не ухожу, Грэхард. Я хочу отдать пару распоряжений. Ты себя вообще видел?

Пока он с неприкрытым изумлением пытался разглядеть себя — а видок у него и впрямь был тот ещё, помятая одежда в разводах и кусочках еды, клочки пыли в отросшей бороде, ошмётки винной пробки под ногтями, — она приказала готовить баню и позвать убраться в покоях.

К моменту её возвращения он вполне признал, что мытьё ему явно не помешает.

Она смерила его поникшую фигуру сочувствующим взглядом и постаралась придать голосу мягкости:

— Грэхард, ну в самом деле. Что ты творишь? Неужели ты вправду не в состоянии позаботиться о себе, если эту почётную обязанность не возьмёт в свои руки кто-то другой?

Он нахмурился и сложил руки на груди, но выглядеть грозно у него не вышло: помятый и отросший вид делал его совершенно жалким.

— Горюшко ты моё! — возвела глаза к потолку Эсна, подошла, встала на цыпочки, нежно разгладила пальцем его хмурый лоб и осторожно заглянула в глаза: — Ну что, что ты творишь?

В её голосе звучала ласка и обеспокоенность.

Черты его лица разгладились. К нему частично вернулось самообладание.

— Я бы тебя обнял, солнечная, — усмехнулся он, — но, кажется, ты права, мне не помешает сперва помыться.

Она рассмеялась и обняла его сама.

Он тяжело вздохнул и зарылся лицом в её волосы.

Интермедия

Младший Треймер неспешно пил коньяк в гостиной Кьеринов.

— Ходят слухи о болезни солнечной, из-за которой она не выходит из покоев, — обстоятельно объяснял он. — И совершенно точно имела место бурная ссора. Раннид как с цепи сорвался.

Старый князь хмурился и вертел свой бокал в руках.