Время сделало их совершенно чужими, увеличив трещину, образовавшуюся еще в Валлахии, до размеров огромной пропасти, но Раду смотрел на Йона, чтобы в нем рассмотреть себя. Вместо зеркала. Неужели и он так постарел, неужели у него появились морщины? А, собственно, чему удивляться — уже далеко не мальчики. Йон смотрел на Раду по другой причине — он пытался понять, что же привело брата сюда:

— Чем обязан нашей встречи? Соскучился? Будем говорить о жизни?

— Насчет соскучился — не уверен, что же касается разговоров о жизни — надеюсь, у нас еще будет время и возможность поговорить на эту. К сожалению, сейчас я тороплюсь и хочу сразу перейти к делу.

— У нас есть совместные дела?

— Видимо, теперь есть. По крайней мере, у меня к тебе. Я долго искал тебя, так уж изволь выслушать. Я понимаю, тебе удалось раздобыть средство Локкус.

— Да.

— Надсади?

— Да.

— Он умер?

— Да.

— Ты не многословен. Почему он умер, ведь по договоренности должен был стать вампиром?

— Он уже умирал и не принимал мою кровь. Впрочем, его кончине совершенно не огорчился. Так в чем же дело?

— Если вкратце — поделились со мной секретом средства.

— Я не знаю секрета.

— Поясни.

— Мне не известны его составляющие, даже приблизительно. Надсади не захотел или не успел об этом рассказать. Я пользуюсь жидкостью из графина, который взял в его замке. Сейчас осталось чуть-чуть. Химический анализ несколько раз пытался сделать, но безуспешно, только напрасно перевел.

— Ты что-то темнишь. Как это можно пользоваться столько лет одним графином?

— Можно. В год нужно всего несколько капель… Возможно, если потреблять Локкуса больше, то гуще станет тень или контрастней изображение в зеркале или фотопленке, но я экономлю.

— И много осталось?

— Мне и жене лет на 60.