"В этом нет нужды, сынок”, — раздался вдруг голос Тибора Ференци.

Драгошани собрался было отскочить в сторону, потому что в этот момент осознал — но поздно, слишком поздно! — что старый вампир получил достаточное количество поросят и овец! Не успел он шевельнуться, как прямо под ним из земли вырвалось фаллическое щупальце и, словно ножом, вспоров одежду, вонзилось в него. Он понял, что должен освободиться, даже если для этого придется разорвать все внутренности, должен освободиться, но не мог! Проступившими шипами щупальце пронзило нижнюю часть его тела, заполнило ее и потянуло вниз. Он стал похож на рыбу, попавшую на крючок.

Вытянув ноги, Драгошани распластался на черной, ходившей ходуном земле и понял, что об освобождении не приходится и помышлять. Его захлестнула невыносимая боль, муки были ужасны...

Внутри все горело и плавилось, как будто он оседлал струю кислоты. Сквозь боль и пытку он услышал торжествующий голос Тибора Ференци, который с ядовитой насмешкой бросил ему в лицо правду — истинную правду, ответ на тот самый вопрос, который неоднократно задавал Драгошани и на который до этого момента Тибор не отвечал.

«Почему они ненавидели меня, сынок? Мои соотечественники, родственники и друзья? Почему вампиры ненавидят других вампиров? Но ведь ответ ясен и прост! Кровь — это жизнь, Драгошани! Конечно, если нет ничего другого, сойдет кровь поросят, баранов и овец! Но гораздо предпочтительнее высасывать кровь из людей — ты сам скоро будешь иметь случай в этом убедиться. А самое большое наслаждение доставляет нектар, эликсир жизни — кровь других вампиров!»

Драгошани испытывал двойные мучения. Внутри его как будто все было разорвано, сидевший в нем паразит вцепился в него в агонии, в то время как кошмарное щупальце Тибора настигло его, высасывая содержимое тела. Однако этот жуткий отросток ничего внутри не повредил. Протоплазменный по структуре он проскальзывал между органами, не разрушая их. Даже шипы были устроены таким образом, чтобы удерживать, не нанося повреждений. Боль и мука были вызваны самим его присутствием, тем, что он касался оголенных нервов, мускулов и других органов тела по мере продвижения внутрь. Как если бы невежественный врач ввел в вену раствор кислоты, боль была невыносимой, но она не способна была убить. Нет, убить, конечно же, она могла, но не сейчас, не в этот раз.

Впрочем, подвергнутый страшной пытке Драгошани этого не знал. Задыхаясь от боли, он кричал:

— Скорее... покончи... со всем этим! Будь ты проклят! Будь проклято... твое... черное... сердце... предатель... обманщик! Убей... меня... Тибор! Сделай это! Покончи... со мной! Я... я умоляю тебя!