Толстые уши были прижаты к голове, но их заостренные концы стояли выше продолговатого черепа, напоминая рога. Сморщенный нос был изогнут, как у огромной летучей мыши, и прижат к лицу. Кожа была покрыта чешуйками, а глаза горели ярко-красным огнем, как у дракона. И он был... таким огромным! Появившиеся из-под земли на уровне груди руки были невероятного размера, а ногти на целый дюйм выступали за концы пальцев.

Драгошани сумел наконец одолеть ужас и вскочил на ноги как раз в тот момент, когда вампир повернул в его ч сторону волчий череп и уставился чудовищным взглядом красных глаз, которые широко раскрылись.

— Я... я вижу... тебя! — голос его был таким же враждебным и злобным, как те мысленные импульсы, которые ранее доносились до Драгошани из могилы. Но сами по себе слова не несли никакой угрозы” — это, скорее, была простая констатация того, что он мог видеть и что он видел. Драгошани постарался изобразить некую смесь удивления, облегчения и неверия. С этой целью он попятился назад и склонился в подобострастной позе. И тут...

— Ото! Да это же вампир собственной персоной! — раздался вдруг голос Бату, выходящего из-за деревьев.

Голова Тибора Ференци резко повернулась в его сторону. Увидев Бату, вампир открыл рот и зашипел, с острых зубов закапала противная слизь. Не медля ни секунды, Бату бросил лишь один взгляд на это лицо, а затем прицелился и выстрелил из арбалета Ладислава Гирешци. Бакаутовая стрела с металлическим наконечником была толщиной в пять восьмых дюйма. Вылетев из арбалета, она вонзилась в торчавшую из-под земли грудь вампира и пронзила ее насквозь.

Тибор издал свистящий звук и попытался скрыться обратно в дымящуюся землю, но стрела зацепилась за края ямы и не позволяла ему сделать это, разрывая его серую плоть. Он снова закричал — вопль его был поистине душераздирающим — и стал метаться туда и сюда вместе с торчащей стрелой, изрыгая проклятия, скрежеща зубами и разбрызгивая вокруг мерзкую слизь.

Бату быстро подскочил к Драгошани, поддержал его и протянул настоящий серп, свежеотточенное лезвие которого блестело серебром. Некромант выхватил его из рук Бату и, оттолкнув монгола в сторону, бросился к наполовину засыпанному могильной землей, отчаянно боровшемуся вампиру.

— Когда тебя хоронили в последний раз; Тибор Ференци, — прошипел он, — люди совершили одну очень большую ошибку. — Мышцы его напряглись, и он занес серп. — Они оставили на плечах твою чертову башку!

Чудовище дернулось и уставилось на Драгошани непонимающим взглядом. В глазах промелькнуло некое подобие страха, но взгляд его прежде всего был полон удивления — он никак не мог понять причину столь разительной перемены, столь внезапного преображения.