– Получила, – признаю я. – Таковы условия.

– А ты что, дурень? Не узнал, что баба?

– Было темно, – объясняю я. – А кроме того, она хороша. Вошла тихо как мышь, а потом притаилась и заставила меня ее искать. Знает, как пользоваться своей ловкостью и быстротой. Ей не пришлось быть быстрее или сильнее меня. Дала мне в лоб котелком, который я сам там повесил. Раскрутила его и приманила меня так, чтобы я получил по черепу. Если бы не закрылся… Это было хорошо. Только что скажет на это Атлейф?

– Я уже не ребенок, чтобы спрашивать у брата позволения, – заявляет Сильфана.

– Стирсмана Людей Огня, женщина, – злится Грюнальди. – Я проходил такое десятки раз. В самых разных морских походах и всяком таком, потому что вторая моя женщина в точности, как ты. Не говорю, что ты справляешься хуже мужей, которым Ульф посчитал кости, понятно, что это неправда. Ты получила амулет, разбила ему башку, а он успел только подбить тебе глаз и что-то еще: уж очень странно ты сидишь. Многие так не сумели. Но дело кое в чем другом. Мы идем убивать Песенника. И только это идет в расчет. Может, мы все погибнем, а может – только половина. Это не настолько важно, лишь бы погиб проклятый король Змеев, потому что тогда, возможно, мир не закончится. Идя с мужами, мы это понимаем. Умеем вынести, когда кто-то погибает, хотя это непросто. Но мы можем не справиться, если между нами будешь ты. Тогда убийство Песенника не будет самым важным. Важнее будет, чтобы ты вернулась домой живой. Пусть даже прочее нам не удастся. Мы, Люди Огня, бережем своих – и ничего с этим не поделать. Мы можем делать вид, что ты рождена из железа и войны, как всякий среди нас. Но когда прольется кровь, мы все станем думать только о тебе. Так уж оно есть. И это не все. Ты будешь отважной и станешь демонстрировать нам, что справляешься не хуже. Будешь этим хвастаться. А мы будем стараться от тебя не отставать. А потом мы от тебя одуреем. Глянь на Ульфа! Только глянь на него! Как он нас поведет, если ты будешь с нами? Ему придется выжать из нас все силы, и я уже вижу, как он думает лишь о том, суха ли твоя худая жопка, тепло ли тебе и не грозит ли тебе чего. Ты что, слепая, женщина?

Устанавливается тяжелая тишина.

Мне кажется, я краснею и едва сдерживаюсь, чтобы не расколотить Грюнальди его рыжую головенку.

Варфнир озабоченно откашливается и заглядывает в кувшин, Грунф с изрядным вниманием осматривает кусок мяса, что держит в руках.

– Ульф будет вести поход, и я хочу знать, что об этом думает он, – говорит Сильфана и меряет меня внимательным взглядом оленьих глаз.