Но я уже не чувствовал лица, пол пещеры вдруг показался мягким, словно трясина, и начал проваливаться под ногами, а потому я сумел сделать только пару неуверенных шагов, волоча кончик клинка по скале и хватаясь за край алтаря, который был куда дальше, чем казалось. Звук труб пульсировал у меня в ушах, словно далекий зов морских чудовищ, а желудок мой подкатил к горлу, как на палубе галеры. Опрокидываясь на стол, я еще заметил, что и Н’Деле начинает покачиваться и терять равновесие, а из темноты на него падает сеть, утяжеленная грузиками. А потом лицо мое ударило в тонкий слой воды на поверхности гладкого и холодного жертвенного стола.

Последнее, что я увидел, было синее лицо Агнара Морского Ветра, глядящее на меня с насмешливой, кривой гримасой.

* * *

Пробуждение от воды онемения всегда одинаково. Темнота, головная боль и жажда. Горло – как высохшая на солнце кожа, язык – как сдохший зверек во рту. Даже мои глаза казались сухими. В затылке и висках что-то болезненно пульсировало, словно желая выбраться на свободу. Я не мог понять направления, не видел, где верх, где низ.

Казалось, что я ослеп.

В отчаянии я открывал и закрывал глаза, но не обнаруживал никакой разницы. Я чувствовал только ледяную поверхность мокрой скалы и холодное, влажное давление на запястьях и на щиколотках. Я попытался шевельнуться, услышал звон железных звеньев и почувствовал рывок за ногу.

Мне удалось сесть, хотя в моей погруженной во тьму голове все перевернулось, а боль навылет прошила виски.

Я сложился напополам, меня стошнило. Теперь я сидел не только в темноте и влажности, но и в резком смраде содержимого собственного желудка.

Я был голым. На руках моих – железные кандалы, соединенные друг с другом несколькими звеньями. Посредине я нащупал еще одну цепь – она вела к оковам, в которые были взяты мои ноги, и та убегала дальше в темноту. Я дернул ее без особой надежды, но цепь, естественно, сидела как влитая. Сумей я встать, позволено бы мне было сделать не больше пары шагов.

Я перекатился вбок, пытаясь вытянуть, сколько удастся, скованные руки. Некоторое время я извивался по полу, словно слепая змея, но все же нащупал стену. Неровную, с резкими гранями поверхность голой скалы.

Значит, все еще пещера. Где-то глубоко под городом, в лабиринтах коридоров внутри горы, где никто меня не услышит и даже Ульф не вынюхает.

Ползая, стуча цепями и раня тело, я ощупал еще две стены и отверстие между ними, закрытое решеткой из толстых – в палец – прутьев, до которых я едва дотягивался руками, до предела натянув цепь, что держала меня за щиколотки. Кроме этого вокруг был только камень.