— Ага…

Влад подтащил дробовик, начал разряжать.

— Что делаешь?

— Пулями набью и постреляю по тем, что на другой стороне.

— Так не попадешь, наверное. Прости, но вид у тебя не очень. Явно не в форме.

— Ага. Но они-то этого не знают. Пусть видят, что мы не валяемся здесь, как два умирающих лебедя.

— Типа есть еще порох в пороховницах?

— Ага. С бомбами я сглупил. Хорошая штука, очень удобно для таких дел.

— Все мы ошибаемся, не только ты. Может, все же сперва стрелы вытащить?

— Если разбередить раны, тогда точно не смогу стрелять.

Пользуясь тем, что эту стену солнце не освещало, Влад подполз ближе к выходу, начал целиться в сруб на склоне, из которого, уже не таясь, выглядывал лучник. Ружье почему-то весило раза в три больше палицы и ходило ходуном. Поняв, что ни за что и близко не попадет, попросил:

— Давид, подтащи сюда мешок с орехами!

— Неужто аппетит нагулял?

— Хуже — не могу целиться. Надо на что-то ружье опереть.

— Минутку.

Стало чуть проще. Прицелившись, выстрелил, едва не заорав — отдача отозвалась во всем теле, а в раны будто огнем плеснуло. Слезы застилали глаза, и Влад не увидел, куда попал, но когда зрение вернулось, лучник больше не выглядывал.

— Ну как? — тихо поинтересовался Давид.

— Понятия не имею. Может, и попал. Но вряд ли. Скорее всего, напугал, и спрятался он.

— Ну и ладно. Не будет больше по Лиле стрелять… Что-то нам не везет с женщинами… Да?

— Есть такое… Давид, давай, пока ты в сознании, все же стрелы вытащим.