Вот вам и все комментарии.

…А вечером Макс еще и скандал закатил.

* * *

На космодроме было холодно и солнечно — идеальный осенний день. Прозрачный воздух, ветер стих, казалось, вот-вот разогреет и начнет припекать. Мне даже не хотелось заходить в здание космопорта, так было прекрасно.

Земной лайнер пришел с опозданием на четыре минуты. Ну, это еще куда ни шло. Обычно дальние рейсы, даже федеральные, запаздывали минут на десять-пятнадцать. Что поделать, космос — это вам не автобан, всех случайностей не предусмотришь. Народу на Таниру прибыло много, туристы с любопытством глазели на нас с Крюгером — и на двоих рослых полицейских, маячивших за нашими спинами. Бог знает, зачем Крюгер прихватил их с собой. Не исключено, что решение ему подсказала паранойя — ведь важная свидетельница прибывает, надо уберечь от жестокой банды.

Миссис Бейкер оказалась жирной старухой в ярком платье с цветочным принтом. Перемещалась она в инвалидной коляске, которую неотлучно сопровождала юная усталая девушка. По документам миссис Бейкер было не так много — пятьдесят четыре, — но выглядела она на все восемьдесят.

Я чего-то подобного и ожидала. А Крюгер опешил и на несколько секунд потерял дар речи. Его никто не предупредил, что наша свидетельница — глубокий инвалид. Сама она тоже не заикнулась, что ей нужен спецтранспорт. Теперь Крюгер напряженно думал, как выйти из неловкой ситуации: коляска явно не войдет в патрульную машину, а перенести в салон тушу весом под центнер — позвоночник треснет. Решение, естественно, было единственным: Крюгер побагровел и вызвал медицинский фургон. Старуха злорадно за ним наблюдала. Похоже, она нарочно не сообщила о своих ограничениях.

Фургон мы ждали снаружи. Сотрудник космопорта принес накидки с подогревом, старуха долго возилась со своей, роняла, девушка, прилетевшая с ней, суетилась вокруг, никак не могла приладить одежку так, чтобы клиентка была довольна. Сама замерзла до синевы, а старуха не собиралась даже угомониться.

Я молчала.

Прибыл фургон, вредную бабу наконец погрузили. Крюгер пригласил меня в свою машину.

— Что скажете? — спросил он, когда мы тронулись в путь этаким кортежем.

Мне было слишком много, чего сказать. Миссис производила настолько отталкивающее впечатление, что я не знала, с какой стороны начать. Я могла бы поспорить: ей нравится раздражать и злить людей, вызывать ненависть и отвращение. Толстые люди бывают необыкновенно приятными, и инвалиды бывают обаятельными, ее физическое состояние не имело никакого отношения к восприятию.

— Какая омерзительная… Даже не хочется называть ее женщиной, — сказал Крюгер. Помолчал и внезапно добавил: — Грета Шульц была, по мнению многих, не самой приятной в общении дамой. И не самой красивой. Я не знал ее лично, хотя она из немецкой диаспоры. Но она — женщина, это бесспорно. И ведь постарше этой…