– Прямо сейчас и поедем. И я бы предложила ради экономии времени и безопасности не соваться лишний раз в тинно.

– Два церка без сна, мы же свалимся…

– Да почему без сна? Вот тут и отоспитесь, в той комнате.

– Хм… а что, это идея. Но… мы вас не стесним? Четверо всё-таки.

– Стесните чуть-чуть, – засмеялась Вейла. – Но мы потерпим. Правда, Антоша?

– Да не вопрос, – я тоже засмеялся. – Главное, чтобы не слишком громко храпели!

* * *

Ртутная лампа уличного фонаря изливала свой резкий мертвенно-голубоватый свет, проникавший в незашторенное окно, на потолке, на светлом квадрате метались мутные тени древесных ветвей. Ветер гулял по ночному городу, завывая и присвистывая, словно в тоске – прошла зима, и нет уже той мертвящей силы в морозе… разве мороз это? Так, жалкий ночной заморозок… Скоро, совсем уже скоро. Считаные дни остались, и набухшие почки развернутся клейкими листочками, одевая лес в прозрачный изумрудный наряд. И станешь ты, ветер, тёплым и ласковым…

– Вейла…

– М?

– Не спишь?

Короткий смешок.

– Любишь ты, Антоша, задавать риторические вопросы…

Её тело было шелковистым и лишь чуть горячим – такое бывает у больного, только-только подловившего простуду. Как там правильно называется-то… да, субфебрильная температура. То есть это у гомо сапиенсов субфебрильная, а у обитателей прекрасной Иноме гипотермальная фаза.

– Ты даже ванну сегодня не приняла…

– А… завтра с утра… Я с ног валилась.

Я только сочувственно вздохнул. Экспедиция вернулась уже затемно, до самого заката работали товарищи учёные, в поте лица изучая флору Иннури… Вернулись переполненные впечатлениями и сразу полезли в ванну – первой Айя, как дама, потом мужчины… Каждый отогревался в кипятке по полчаса. Так что, когда ванна освободилась, моя ненаглядная уже и вправду едва удерживала веки раскрытыми.

– Мне казалось, вот упаду и усну, как камень в воду, – она говорила чуть слышно, чтобы не разбудить гостей. – А не идёт сон почему-то…

– Так иной раз бывает, когда переутомишься.

– Скажи, Антоша… если что… как ты будешь жить без меня?