– А маму добьёт кружевная блузка с открытыми плечами и без лифчика, – заверил я. – Ладно, сиди тут, приветы я сам передам. Я скоренько!

Передавать приветы, однако, оказалось некому. Ленка по случаю окончания учебного года укатила куда-то с подружками, оставив на столе объяснительную записку. Куда девались папа-мама, осталось невыясненным… а впрочем, если мне не изменяет память, они как-то намеревались посетить театр.

Пара раскладных спиннингов была на своём месте – в чехле за дверью кладовки. Там же находилась и скатанная в рулон палатка. С надувной лодкой пришлось изрядно повозиться, за зиму неиспользуемый инвентарь завалили всяким хламом, но с помощью грубой силы и невнятных ругательств вещь таки удалось извлечь на свет.

Через десять минут я, распаренный и потный, спустился вниз, держа в охапке всё добытое.

– Надо бы ещё покушать чего-то взять…

Я осёкся, встретив её взгляд.

– Нет, Антон. Не поедем мы на рыбалку. Шеф вызывает. Вот такие дела.

* * *

Голограмма парила над полом, не касаясь его. Изображение было неплотным и сильно просвечивало, отчего иномейский резидент здорово смахивал на привидение.

– Плохие новости. Как я и предполагал, необычное дело из милиции передали в КГБ.

Пауза.

– Теперь остаётся ждать, когда гэбисты догадаются совместить показания умалишённой, находящейся на излечении в психдиспансере, с этим инцидентом. Показания подонков, правда, излишней информативностью не страдают, амнезия обрезала последние пять-шесть минут… Никто из них даже не запомнил, как они оказались в том углу. Шли себе по улице, пили пиво «Колос», дебильно ржали, искали повод прицепиться к одинокому прохожему, ещё лучше парочке влюблённых… Очнулись уже на асфальте.

Пауза.

– Зато имеются показания одной востроглазой старушки, наблюдавшей эпизод из окошка. Старушка углядела даже цвет твоей юбчонки.