— Я хочу, чтобы ты вызвала волка Давида, когда Хаген вступит в битву. Поэтому я и вернулась сюда, вместо того чтобы наблюдать за спектаклем. Можешь поверить мне, дорогуша: если Давид будет сражаться без своего волка, Хаген ничего ему не сделает. А ведь именно этого мы обе и хотим, правда?

Хотя в голосе Амелии слышался убаюкивающий шепот, от Меты не ускользнула прокравшаяся в ее слова угроза — это был не вопрос, а утверждение.

— У меня есть идея получше, — заявила Мета. — Пусть они дерутся, а ты выпустишь меня через эту дверь, потому что иначе я позову твоего волка.

Если Амелия только что вела себя агрессивно, то теперь она замерла на месте. Потом рассмеялась. Тихим, довольным смехом, словно и не мечтала о таком повороте событий. Потом вынула нож-бабочку и умело раскрыла его.

— Мой волк останется там, где ему полагается быть, в глубине своей пещеры. А с тобой я справлюсь и так, потому что такая принцесса, как ты, вряд ли умеет обороняться. А со шрамами ты ничего не сможешь сделать, правда?

Пока Мета, замерев, смотрела на узкий клинок. Амелия подскочила и приставила нож к ее шее. Мета попробовала оттолкнуть руку с ножом, но Амелия увернулась и легонько полоснула по незащищенной коже. Мету пронзила резкая боль. Она покачнулась и сосредоточилась на лице Амелии в надежде увидеть появившуюся под кожей тень, чтобы пригласить ее к себе. Однако Амелия не дала ей этого шанса. Вместо этого она принялась загонять Мету в угол.

— Волк Давида… — шипела она. — Позови его! Амелия снова оказалась настолько близко к Мете, что от сладкого запаха ее духов у молодой женщины перехватило дыхание. Запах смерти, думала Мета, в то время как острие ножа вонзалось в мягкую ложбинку ее горла.

— Я вскрою тебя очень медленно, если не будешь делать то, что я говорю, — пригрозила Амелия и подчеркнула свою решимость, глубже вонзив острие клинка в шею Меты.

Раздался странный скрежещущий звук, от которого у Меты едва не подкосились ноги. Но она отказывалась даже думать о том, чтобы позвать на помощь. Эта женщина никогда не заставит ее предать Давида!

В глазах Амелии читалось понимание. Она отступила на шаг, обвиняюще нацелив окровавленный нож в грудь Меты.