Вот-вот — и он узрит. За следующим поворотом, новой купой деревьев откроется; из-за массы пурпурных цветов, таинственно трепещущих на ветру, проглянет полускрытый лик, как бы приглашая присоединиться! Ему виделись божественные фигуры, высокие, величественные, неодолимо-притягательные, заряженные древней чудесной жизнью, что не может прерваться. Но все еще на периферии. Зрение силилось проникнуть взором дальше. Сознание расширялось все больше, чтобы включить их в свою сферу, а они подступали все ближе, чтобы передать ему мысль — его приняли в круг.

Порождения древнего сознания Земли собирались вокруг них все гуще, вечные в своей красоте. Вскоре ему доведется увидеть и те формы, в которые они были спроецированы — дорогие частицы потока ее жизни, угаданные и боготворимые древними народами, никогда не исчезавшие окончательно. Поклонением можно их призвать. Достанет и одного единственного почитателя, ибо поклонение означало обращение сердцем туда, где они по-прежнему существовали. А он любил и поклонялся всю свою жизнь.

И всегда неподалеку, то чуть ближе, то дальше, его провожатый шел упругим шагом, почти танцуя, напевая знакомую древнюю песнь ветра, излучая еще большую радость, чем он сам.

Величие прамира обступало его. Все ближе подходили они к вратам древнего изначального сада, чьи границы обнимали весь мир. Этот потерянный рай Золотого Века, когда Бог воссиял над хаосом, по-прежнему светился в душе, как в дни невинности до грехопадения, когда люди впервые отпали от Великой Матери…

Незадолго перед рассветом они остановились. Поднявшись примерно на сотню ярдов выше границы рододендронов, откуда на мили, до вечных снегов, расстилались лишь поросшие невысокой травкой луга, усыпанные серыми валунами, они стали ждать. На фоне неба среди прочих вершин мрачно вздымалась пирамида Казбека, казавшаяся пугающе близкой, хотя на самом деле до нее было еще далеко. У их ног раскинулась долина, откуда они поднялись. Не в силах достичь ее дна, закатные косые лучи солнца золотили склоны. А с обращенных к востоку вершин наползали уже мягкие полчища теней.

И из этих теней ночь, быстро опускающаяся на мир, воздвигала серебристую стену до небес. Двое путников легли у ее основания. За ней простирался сияющий сад, от которого отделял теперь лишь барьер, сотканный из теней.

С восходом луны он чудесным образом смягчился, впустив лучи звездного света. Он задрожал, словно музыкальная фраза, на ночном ветру. И осел, вибрируя, на землю, а прямо над ними показался проем, словно залитый тьмой, меж двух статных башен, чьи очертания окаймляли звезды.