Конрад жадно пил кровь.

Да, конечно, пить кровь у бессознательной, полубесчувственной, полностью послушной тебе жертве — гораздо проще.

Но насколько же слаще ощущать трепет ее тела, судорожные попытки освободиться!

Крик Отто оборвался коротким стоном, а после профессор только всхлипывал…

Конрад продолжал ритмично сосать кровь, но даже наслаждение не оглушило его настолько, чтобы он утратил бдительность. С другими вампирами такое случалось, с Конрадом — никогда. Все-таки при жизни он был солдатом. Конрад почувствовал, когда в саду появились и другие вампиры. Он оторвался от жертвы, коротко лизнул ранки, чтобы кровь не пропадала зря — и поднялся.

Возле скамейки — там, где им обычно оставляли жертв — стояли Магда и Рита. Их глаза горели голодом. Чуть дальше, в темноте деревьев, светилось тонкое лицо графа Карди. Рядом с ним — слегка позади, словно прячась за его плечом — стояла Лизелотта.

Конрад подхватил стонущего Отто на руки и понес к ним — осторожно, торжественно — так, как жених несет невесту к брачному ложу!

Он прошел мимо Магды и мимо Риты, и остановился перед графом.

Бросил Отто на землю у его ног.

— Вот, Хозяин. Возьми его кровь.

Граф Карди снисходительно улыбнулся и склонился над профессором фон Шлипфеном.

А Конрад смотрел на Лизелотту. Смотрел не отрываясь. Его любовь, его единственная любовь. С детства и навсегда — единственная. Его мечта, его радость. Лизелотта. Как он мечтал согреть ее своей страстью, подарить ей чувство защищенности, вернуть ей покой и радость жизни.

Конрад даже не догадывался о том, что на самом деле он ее мучил. Он понял это, попробовав ее крови. И это было — как пощечина. Лизелотта не любила его. Не желала или не могла полюбить. И с этим ему придется смириться.

Он сможет смириться, сможет принять это.

Лизелотта — его слабость. А он должен стать сильным. Очень сильным. Чтобы никто больше не смог его обидеть. Чтобы никто больше не смог безнаказанно его отвергнуть.

2

Лизелотта проснулась в своем гробу от привычного уже, сосущего чувства голода. Немного полежала, прислушиваясь к себе — и к тихим звукам, наполнявшим подземелье вокруг ее гроба: чьи-то далекие шаги, еще более далекие перешептывания, шелест осыпающегося между старых камней песка, плеск капель, журчание воды… Привычный звуковой фон! С каждым разом ей все меньше хотелось поднимать крышку и выходить. Гроб казался ей уютным убежищем. А за его пределами простирался суетный, враждебный ей мир. Мир, в котором ей приходилось охотиться и убивать.

Когда-то, когда она была еще жива, больше всего на свете Лизелотта хотелось стать сильной. По-настоящему сильной. Чтобы ее уже никто не мог бы обидеть, а даже напротив: чтобы она могла отомстить всем, всем… Еще ей хотелось, чтобы о ней кто-то заботился, как о ребенке. Как о маленьком, беззащитном ребенке. И еще — переложить заботы о Михеле со своих плеч на чьи-нибудь еще. Да, ей хотелось стать сильной, ей хотелось найти покровителя, ей хотелось избавиться от забот — и все для того, чтобы наконец-то обрести свободу и покой! Она никогда не знала покоя и свободы… И всегда мечтала о них.