– Поняла, – положив трубку, Катя вернулась к туфлям. Если верить религии, ученым и косвенно тете Люде, то все получалось даже логично, но как им всем верить, если… если не верится?..

Мысли, словно змеи, спутались в ядовитый клубок. Его нельзя было трогать, иначе получишь укус, способный лишить жизни… нет, не физической, а той, к которой люди привыкли за столько лет воинствующего атеизма – пусть уж змеи извиваются в голове сами по себе, а жизнь продолжается сама по себе.

Катя сунула туфли в пакет и выскочила на улицу. Нужный автобус она нашла сама, не прибегая ни к чьей помощи. Являлось это знамением или она просто начала привыкать к городу, неизвестно; да и зачем выяснять такие нюансы – это ж просто одна из змей подняла голову, шипя и маня движениями своего раздвоенного языка.

Отдав водителю деньги, Катя уселась на самое первое сиденье и уставилась в окно. Наблюдение за людьми, спешившими по своим прозаическим делам, сглаживало эмоции, и очень скоро Катя успокоилась окончательно; даже вспомнила, как несколько лет назад ей приснилась белка. Это был один из самых ярких снов – белка будто спрыгнула ей на плечо, когда падало огромное дерево. Потом с этой белкой они блуждали по неизвестному городу, спасали друг друга от чего-то, встречались с кем-то. Мать сказала тогда, что падающее дерево – это плохо, а Серегина Танька – что белка это хорошо. В результате не произошло ничего. Только сон остался – вроде, в кино сходила.

И теперь тоже ничего не произошло. Катя благополучно доехала до кладбища, с помощью молодого и на удивление интеллигентного смотрителя нашла еще не успевший зарасти травой участок, заключенный в низкую черную ограду. Парень деликатно отошел, оставив Катю наедине с деревянным крестом. Хотя нет, еще там присутствовала толстая серая кошка, восседавшая на пне и терпеливо ожидавшая, не перепадет ли ей чего-нибудь вкусного (люди ж всегда едят и пьют на могилах), но увидев туфли, мудрый зверь презрительно дернул ушами и спрыгнув с пня, исчез в траве. Еще в желтевшей листве обители невидимые птицы, своим пением развлекавшие усопших, и муравьи, и красноватые жучки, но все они не имели никакого отношения к другой жизни, которая именно здесь должна бы проявляться с особой ясностью.

Чувствуя себя довольно глупо, Катя поставила туфли возле креста, произнесла скороговоркой: – Вот, теть Нин, ты просила, и поспешно вернулась на широкую аллею.

– Извините, девушка, а зачем ей туфли? – поинтересовался смотритель, поняв, что ритуал завершен, – надо было тогда уж в гроб положить, а так бомжи сопрут.