Оставив Катю, Андрей открыл вино, по-хозяйски достал вторую рюмку и уселся за стол; все происходило так естественно, словно они были знакомы сто лет. Никогда еще у Кати не возникало подобных ощущений при общении с незнакомцем – то ли с нее враз слетели все домашние комплексы, то ли Андрей вел себя как-то… как-то, как ведет себя мужчина с девушкой, которая ему не безразлична; впрочем, Катиных познаний в психологии не хватало, чтоб лезть в подобные дебри – ей было просто хорошо; гораздо лучше, чем дома. Тем не менее, она отдавала себе отчет, что должна контролировать ситуацию, поэтому закончив сервировку, целомудренно села напротив гостя и, на всякий случай, повторила:
– Нет, ты, точно, наглый.
– Это я-то наглый? – смеясь, Андрей наполнил рюмки, – давай за знакомство, и расскажу тебе про сверхнаглость. Короче, сижу я в командировке и приезжает ко мне напарник, Шурик. Я его ждал на следующий день, а он приехал в ночь; встречу, вроде, отметить надо, а магазины-то давно закрыты. Смотрю, Шурик собирается; а, прикинь, первый раз в этом городе. Думаю, куда ж он пойдет? И тихонько за ним. А летом дело было; видуха у него!.. Сланцы на босу ногу, старое трико, майка; и рулит прямиком в соседний дом. Уверенно заходит в подъезд, уверенно звонит в квартиру на первом этаже. Открывает мужик, заспанный, в трусах; тебе, говорит, чего? А Шурик – пузырь дай. Мужик дверь закрывать, а Шурик ногу поставил – дай пузырь, и все тут. Препирались они минут десять; я уж испугался, что мужик ментов вызовет – слава богу, мы еще абсолютно трезвые были. Короче, кончилось тем, что мужик принес собственную бутылку водки, из холодильника; на, говорит, только вали отсюда. Вот это, я понимаю, наглый!.. Не, хорошо мы тогда в Новгороде пожили, – Андрей вздохнул.
– Где?.. В Новгороде? – Катя даже подалась вперед, услышав знакомое название, – до войны наша семья тоже в Новгороде жила – мамка рассказывала. А фамилия у нас, знаешь, какая древняя? Аплечеевы! – в ее арсенале было так мало привлекательных тем для разговора, что она принялась увлеченно рассказывать все, что узнала от матери, добавив мистики собственных сновидений и произведя Полину в известные прорицательницы. Ей было так приятно, что ее внимательно слушают!.. Но вдруг совершенно посторонняя мысль заставила ее остановиться.