Мы снова шли по петляющей тропе, взбирающейся все выше по камням. Наш темп замедлился. Высота, а теперь мы были на пяти с половиной тысячах метров, начинала сказываться все сильнее. Невидимая тяжесть ложилась на плечи и голову, сдавливала виски, притупляла эмоции. Окружающие величественные пейзажи давно перестали изумлять своей суровой красотой, не вызывая ничего, кроме ощущения равнодушного привыкания.

Пустынник, раскинувший во все стороны длинные ледяные руки, больше не восхищал своими мощными ледниками. Наулагири разрезал небо мечом острой вершины, и с гигантского каменного клинка лился непрерывный поток снега. Но, глядя на него, я испытывал лишь сожаление о потере кухри. Безымянные горы и холмы, не украшенные шапками льдов, хмуро смотрели на нас из глубоких складок на серых ликах. Мне было уже все равно, какую отдаленную угрозу они могли затаить.

Тисса начала все чаще останавливаться – то перевязать шнурки ботинок, то снять или, наоборот, надеть жилет, убрать очки, сделать глоток воды, достать гомеопатическую таблетку для поддержания сил. Она устала. Впрочем, так же как и я. Утомляла не только трудность маршрута, но и постоянное ожидание опасности, всплески адреналина в крови и неизбежная апатия, следующая за этим.

В некоторые моменты тропа расширялась настолько, что мы могли идти рядом. И каждый раз Тисса неосознанно протягивала руку, чтобы коснуться моей ладони. Я сжимал в ответ ее пальцы.

– Уже скоро, – говорил я ей периодически. – Остановимся на ночь. Ты сможешь отдохнуть.

– Без палатки и с одним спальником? – равнодушно отвечала спутница на мои попытки подбодрить ее. – Как же я хочу наконец оказаться дома. Ты не можешь воспользоваться своими новыми способностями и перекинуть меня туда?

Я улыбнулся, погладил ее по растрепанным, влажным на висках от пота волосам, и потускневшие глаза Тиссы засветились веселыми огоньками.

– Знаешь, что помогает мне идти? – спросила она, вновь натягивая снятый минуту назад жилет. – Кроме твоих прикосновений?

– Что?

– Мысли о мелкой, гадкой, вареной картошке в мундирах, которую мне подали в Ферче, – сказала Тисса с неподражаемым выражением отвращения и голода. – Представляю, как буду есть ее с кетчупом, когда доберусь туда, и реально становится легче.

Я рассмеялся, глядя на ее выразительное лицо, и подумал, что мне становится легче, когда она разговаривает со мной, смотрит на меня и улыбается.

– Так хочется встретить хоть одного человека, – продолжила она со сдержанной надеждой. – Скорей бы выйти на нормальный маршрут.

Появление трекера или местного жителя, нагруженного неизменной поклажей, означало для нее возвращение на безопасные тропы и окончание долгого, опасного пути.