Энн потягивается, закинув руки за голову, и ее движение напоминает кошачье.

— А почему бы тебе не порвать с ним? Просто скажи, что тебе этого не хочется.

— Ну, тогда мне не на шутку достанется от матушки, — фыркает Пиппа.

— Мы могли бы вернуться в сферы и сделать тебя ужасно уродливой, — предлагает Фелисити.

— Ну уж нет!

Мы добираемся до верхней площадки лестницы. На потолке виднеются пятна сажи над газовыми фонарями. Странно, почему я никогда не замечала этого прежде?

— Ну и ладно. Тогда можешь попрощаться с сэром Безупречным Рыцарем и стать супругой адвоката, — с насмешливой улыбкой говорит Фелисити.

Чудесное лицо Пиппы искажается от тревоги, но тут же ее нахмуренный лоб разглаживается. В глазах Пиппы вспыхивает решимость.

— Я могу просто рассказать ему правду. Об эпилепсии.

На стенах тоже виднеются следы сажи. Как многого, оказывается, я не замечала вокруг себя!

— Он явится в гости завтра, в одиннадцать утра, — сообщает Пиппа.

Фелисити кивает.

— И тогда мы его отправим восвояси, решено?

Зевая на ходу, я прохожу мимо знакомых фотографических портретов, мимо всех этих поблекших, почти неразличимых женщин. Но это вечер, когда я впервые замечаю самые неожиданные вещи. Одна фотография в простой рамке начала коробиться и морщиться под стеклом. Наверное, отсырела. Ей грозит полная гибель. Но есть в этом ряду и что-то еще… Я присматриваюсь повнимательнее и вижу слабые очертания на стене, там, где должен висеть пятый по счету снимок.

— Это странно, — говорю я Энн.

— Что? — она зевает.

— Посмотри на стену, вот здесь. Видишь след? Здесь точно была еще одна фотография!

— Да, похоже, была. Ну и что? Может, она им надоела.

— Или, может быть, как раз здесь и был снимок того класса, где учились Сара и Мэри, — предполагаю я.

Энн не спеша шагает к нашей спальне, потягиваясь и зевая.