Я небрежно, наугад провожу по щеке тыльной стороной ладони. Картик качает головой, давая понять, что пятно осталось на месте.

— Где? — спрашиваю я.

— Вот тут.

Его большой палец медленно скользит по нижнему краю моих губ, и время как будто останавливается, и нежная сладость этого прикосновения длится целую вечность. Это не какие-то знакомые мне чары, но в этом скрыта такая великая магия, что я едва могу дышать. Картик быстро отдергивает руку, внезапно осознав, что именно он сделал. Но ощущение остается на моей коже.

— Мои соболезнования, — бормочет он, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Картик?

Он замирает. Он промок насквозь, черные локоны прилипли к голове.

— Пути назад нет. Можешь сказать им это.

Он насмешливо склоняет голову набок, и я понимаю — он не уверен, что именно я имею в виду: то ли отказ от обладания силой, то ли его прикосновение… Я хочу уточнить, но вдруг соображаю, что я и сама толком не знаю этого. Но в любом случае Картик уходит, бросившись бегом к двуколке, которую я только теперь замечаю вдали, на дороге.

Когда я возвращаюсь к остальным, Фелисити стоит под дождем, глядя на свежую могилу и рыдая.

— Она действительно ушла, да?

— Да, — отвечаю я, сама удивившись уверенности своего ответа.

— А что будет со мной там, на той стороне, после всего этого?

— Я не знаю.

Мы смотрим на плакальщиц, сбившихся в черное озеро в сером море дождя. Фелисити не может заставить себя посмотреть мне в лицо.

— Я иногда вижу что-то, мне кажется. Замечаю нечто краем глаза, и оно дразнит и насмехается, а потом исчезает. И сны. Такие страшные сны… Что, если со мной случилось нечто ужасное, Джемма? Что, если я проклята?

Дождь холодным поцелуем касается моей кожи, когда я беру Фелисити за руку.

— Мы все так или иначе прокляты.

ГЛАВА 39

ГЛАВА 39