Вейнанд согласился с моими словами и отпустил кивком головы. Облегченно выдохнув, припустила по притоптанной кадетами дорожке, ощущая, как затылок мне колет взгляд генерала. Еще и мороз продолжал безжалостно кусаться.

Но больше всего неприятных ощущений доставляла угнездившаяся внутри гиена страха.

Словно в трансе или как будто ведомая незримым кукловодом я приблизилась к своему отряду. Знакомые лица, иногда улыбчивые, иногда сосредоточенные или усталые, сейчас выражали одну-единственную эмоцию: мои одногруппники тоже боялись.

Удивительно, но осознание этого неожиданно придало мне сил. Расправив плечи, попыталась расслабиться, чтобы холод не так сильно ощущался. На поле, со всех сторон обнесенное шипами трибун, выходила с высоко поднятой головой.

Амфитеатр и правда напоминал корону, зубья которой сегодня перехватывали отрезы алого бархата и черного шелка. На центральном «зубце», увенчанном широким полотнищем штандарта, в богато убранной ложе расположился император.

Пока шла, чеканя шаг, повторяла себе, что не стану поднимать глаз. Не буду смотреть на его величество, чтобы случайно не поймать его взгляд. Но данного себе обещания я не сдержала.

Впервые я видела правителя Эргандара. Высокий, подтянутый, с темными волосами, такими же непослушными, лихо вьющимися, как и у моего друга. Почему-то Адальгер III представлялся мне совсем другим. Надменным, суровым, мрачным. Но нет, он с благосклонностью и легкой полуулыбкой взирал на стягивающиеся к центру поля отряды. Обводил свою вотчину собственническим, но вместе с тем каким-то отеческим взглядом.

Красив, молод, всемогущ… И вместе с тем алчен и беспощаден, как и все Регенштейны, правившие Эргандаром. Над головой императора колыхалось знамя с гербом династии — символом безжалостных хищников и победителей.

— Приветствую вас, будущее Эргандара! — громко проговорил император, и его голос, усиленный чарами, рокочущей волной пронесся над полем для состязаний.

Голос сильный, уверенный, глубокий… Все в этом мужчине выражало власть и могущество.

— Нам очень приятно находиться сегодня здесь, с вами. Мы с удовольствием станем свидетелями вашего триумфа и разделим с вами ваши победы!

Мы, мы, мы…

Больше, чем уверена, Адальгер говорил только о себе. Императрица, дочери, неподвижно замершие позади императора, являлись ничем иным, как красивым дополнением к его величеству. Лица у них были такие же непроницаемые, как и у стражников в кроваво-красных кафтанах. Разве что одна из принцесс скользила по кадетам заинтересованным взглядом, а поймав мой взгляд, позволила себе улыбнуться.