Тогда он просто начинает тыкать ей в шею стволом своей винтовки и угрожать:

— Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя пристрелю!

Она тихо скулит, а потом просто падает в обморок. Она лишается чувств прямо в руках у солдата, и он, не скрывая своего отвращения, тащит ее куда-то, видимо, туда, где они уже собрали много таких несчастных. Я никак не могу понять, что же тут происходит. Я этого не понимаю.

Мы следуем за ними.

Ветер завывает, дождь по-прежнему хлещет и не собирается заканчиваться. В воздухе слышны и какие-то другие звуки, доносящиеся до нас издалека. Другими словами, здесь довольно шумно, вот почему я считаю, что будет безопасно для меня подать голос. Я сжимаю руку Кенджи. Он все это время продолжает проецировать свою силу на меня и Адама, делая нас невидимыми.

— Как ты думаешь, что здесь происходит? — спрашиваю я.

Он не сразу решает ответить мне.

— Они собирают гражданских в группы, — говорит он через несколько секунд. — Потом их будут убивать.

— И эта женщина…

— Да. — Я слышу, как он прокашливается. — Да. И ее тоже расстреляют, как и всех тех, кто, по их мнению, начинает протестовать против их режима или хоть каким-то образом связан с мятежниками. Они теперь убивают не только самых рьяных подстрекателей, — вносит ясность Кенджи. — Казнят и членов их семей, и друзей тоже. Так легче всего держать народ в повиновении. В результате те, кто остается в живых, как правило, предельно напуганы.

Мне приходится несколько раз сглотнуть, потому что тошнота подступает уже к самому горлу.

— Мы должны каким-то образом выручить их, — говорит Адам. — Может быть, нам удастся уничтожить солдат.

— Не исключено, только, ребята, в этом случае мне придется отпустить вас, верно? Я уже теряю силу, энергия убывает с удвоенной скоростью. И вы станете видимыми. Вы превратитесь в прекрасные мишени.

— Но у нас не остается выбора, так ведь? — спрашиваю я.

— Можно попробовать снять их снайперским методом, — предлагает Кенджи. — Совсем не обязательно вступать с ними в открытый бой. Такой вариант никто не запрещает. — Он замолкает, но тут же добавляет: — Джульетта, тебе раньше не приходилось оказываться в подобной ситуации. Пойми, я с радостью приму твое решение оставаться вне линии огня. Не все смогут выдержать то зрелище, которое очень скоро откроется нам, если мы все же решим следовать за этими солдатами. И я тебя не стану в этом винить. Тут нет ничего постыдного, пойми.

Я чувствую привкус металла во рту, но все же нагло вру ему:

— Со мной все будет в полном порядке.

Он выжидает всего пару секунд, потом говорит: