С ним говорили, значит, есть шанс. Он сможет… сможет объяснить, обосновать… запутать и обмануть, в конце концов. Это он умеет прекрасно – врать и запутывать.

– Если бы они… летчики не поверили в то, что их семьи и вправду… то… то могли испугаться…

– А ты им дал шанс? – спросил Сухарев. – Попытался им предложить выбор?

– А кто вообще предлагает выбор в таких условиях? – С подбородка Торопова частыми каплями падала кровь, глаз стал заплывать. – Нужно – идите и умирайте. Не так? Сталин кого-то спрашивал? Твой командир полка спрашивал кого-нибудь, посылая на смерть? Выбор давал?..

– Не спрашивал… – сказал Костенко. – И не давал. Но…

– Какое «но»?! Не может здесь быть никакого «но»! Я не сделал ничего такого, чего не делали до меня и чего не сделают после… Ничего такого…

– Знаешь, в чем дело… – Костенко помолчал, подбирая слова, которые сможет понять даже Торопов. – Можно жить ради себя. Это понятно. Можно убивать ради себя – это противно, но тоже понятно. Ты так и жил. И с немцами собрался сотрудничать, и перед Сталиным на коленях стоял… Ты был готов на все ради себя. Так? На все?

– Да, на все. На все! – крикнул Торопов. – А ты – нет? Не ради себя, черт с тобой. Ради своей семьи ты готов на все. И подличать будешь, и врать, и убивать… Ты ведь уже угробил одного ради своей семьи. Думаешь, я не знал? Только тебе Орлов про меня рассказал? Мне тоже кое-что кое-кто про тебя говорил. Чем мы отличаемся друг от друга? Если отбросить детали – и ты и я готовы сделать все ради того, кого любим. Разница только в том, кого именно мы любим. Ты – Родину, семью, может быть, партию… А я – себя. Но мы совершенно одинаково готовы поступить ради объекта своей любви. И я… я ведь ради себя, любимого, спас миллионы… спас ведь, ты не сможешь возражать? Никто не смог, а я… я нашел способ вернуть историю на рельсы. Только я нашел, и разве не все тебе равно, что меня на это сподвигло? Ты бы…

– Ты все правильно говоришь… – Костенко присел на край койки возле Торопова. – Все верно, придраться не к чему…

– Вот видишь!

– Но есть кое-что, что тебя отличает от всех тех летчиков, которых ты отправляешь…

– Мы, мы отправляем! – ощерился Торопов. – Сталин, Ямамото, Черчилль, ты, вот этот вот контуженный лейтенант…

– Мы отправляем, – кивнул Костенко. – Они умрут ради того, что любят. Кого любят. Ради жен, Родины, может быть, партии… А ты? Ради кого ты сможешь умереть, Андрей Владимирович?

– Я? – Торопов хотел выкрикнуть что-то в ответ, но не смог.

Тупой, исполнительный летчик, капитан Костенко вдруг сказал что-то такое, чего Торопов даже не представлял себе. О чем не задумывался никогда.