Скалы вдоль берега моря были скользкими и опасными – здесь всегда имелась возможность разбить колено или вывихнуть лодыжку. Эш осторожно следовал за одним из лесничих Комрека, Йонасом Маккевином. Это был ладный молодой человек – слегка за тридцать, определил Эш, – и, несмотря на резкие манеры, в серых глазах у него присутствовала мягкость, сдерживавшая его дурные порывы.

Маккевин обернулся, когда у исследователя вдруг вырвалось проклятие. Левая нога Эша по щиколотку погрузилась в лужу.

– Осторожнее, мистер Эш, – посоветовал лесничий. – Это взморье коварно, и здесь не стоит глазеть по сторонам, чтобы любоваться морем.

Эш улыбнулся в ответ.

– Да, я, кажется, уже пришел к подобному выводу.

Он вытащил ногу и несколько секунд опасно балансировал на камне, с которого только что соскользнул. Чтобы не упасть при следующем шаге вперед, он раскинул в стороны руки.

– Приноровитесь – пойдете быстрее, – сказал ему лесничий. – Почувствуете, когда появится уверенность. Просто не бойтесь их. – Он обвел рукой каменистое взморье. Они тронулись в путь снова, потому что Эш спотыкался или оскальзывался на мшистом камне не в первый раз.

* * *

Перед «прогулкой» Эш вместе с Дельфиной позавтракал в буфете для сотрудников, конечно же, менее роскошном, чем обеденный зал, но единственно доступном в столь ранний час. Там, как в улье, так и гудели многочисленные голоса, сплетничая о случившемся накануне вторжении мух.

Эта пристройка из стекла и кирпича располагалась с западной стороны замка, вне поля зрения тех, кто прибывал в Комрек через разрушенный арочный вход, и море сегодня утром, грубое и неприветливое, набегало на серую землю, которая приподнималась из него, как грязное пятно на горизонте.

Прежде чем отправиться в буфет, Дельфина, как и обещала, договорилась с одним из носивших хаки лесничих Комрека, чтобы тот показал исследователю пещеру у подножия скалы, на которой стоял замок.

После ухода Кранц они снова предались любви – не так неистово, как на исходе ночи, нежнее, – уютно себя чувствуя в объятиях друг друга. Уже потом, вытаскивая наклоненный стул из-под дверной ручки, Эш ожидал увидеть в коридоре медсестру Кранц, подстерегающую их, одной рукой прижимающую к распухшему носу окровавленный платок, а в другой, занесенной, держащую нож для разделки или мясницкий тесак; сверкающую глазами медсестру, готовую наброситься на первого, кто выйдет из комнаты Дельфины. Конечно, этого не произошло, и Кранц там не было, поэтому Эш не мог не улыбнуться собственным фантазиям.

Он вернулся к себе в комнату и принял душ, морщась из-за синяков, которые за ночь расцвели пышным цветом, затем неловко, из-за скованности во всем теле, оделся. Он вернулся со своей сумкой с оборудованием в комнату Дельфины, где та ждала его, полностью готовая, одетая, помимо юбки и джемпера с высоким воротом, еще и в плотную куртку, хотя она и не собиралась сопровождать его в вылазке этим утром. Они обнялись и поцеловались у входа в ее комнату, с сожалением готовясь к предстоящему им дню.