Девушка вдруг вскинула голову. Руки сжались в кулачки, на щеках полыхнул румянец.

— Да! Да! Это правда! — в лицо отцу крикнула она. — Это правда! Всё, доволен? Да! Да! Я с ним сплю! Все слышали?!

— Улла, не надо! — Бран старался вырвать руки.

— Нет, надо! — Улла обвела взглядом молчаливую толпу. Ее глаза сверкали, а грудь тяжело вздымалась. — Пускай все знают! Да! Я с ним сплю! Потому что я люблю его! Поняли, вы?! Я люблю его! Так, как тебе и не снилось! — она повернулась к Асе. С губ у той сбежала победная улыбка.

— Слышишь?! — продолжала Улла. — Я люблю его! Можешь и дальше завидовать! Ты… ты… у тебя такого никогда не будет! Я его люблю! Люблю, понятно? И я горжусь этим! Мне наплевать, что вы…

— Шлюха! — конунг ударил Уллу по лицу, и она осеклась, заслонясь ладонями. Ноздри конунга раздулись, пальцы сжали плеть. Люди, что стояли рядом, подались прочь от стола.

— Так вот оно что, — в мертвой тишине промолвил конунг. — Вот как оно все… Ох, боги… Какой позор… — конунг закрыл глаза. Лицо и шея наливались бурой кровью.

— Что ж это, а? — конунг обвел домашних взглядом, от которого они остолбенели. — Ари, видите ли, ей был плох… Ярл, значит, ей был плох, а этот раб понравился. Перед всей округой осрамила. Хорошо еще, что мать не дожила. Опозорила на старости лет, — конунг шагнул к дочери, схватил за руку, грубо рванул и крикнул:

— Глядите, люди добрые! Радуйтесь! Да, да, глядите на нее, на эту шлюху подзаборную! — конунг швырнул Уллу к очагу, на средину комнаты. Она едва не упала, застыла, дрожа, обхватив себя руками. Конунг заорал:

— Вот она, хорошая дочь! Утешение родителям! Ну, спасибо, доченька, порадовала! Ах, дрянь! — он опять ударил Уллу по лицу. Не издав ни звука, та еще ниже опустила голову. Конунг дернул ее за подбородок и рявкнул прямо в широко открытые глаза:

— Чего молчишь, ничего не скажешь?! Прощенья не попросишь? А?!

Улла отпрянула, пытаясь отвернуться от него.

— У-у, зараза! — конунг намотал ее косу на кулак и пригнул девушку к земле.

— Мне не за что… просить… — ответила она, задыхаясь. — Не за что… Только… ты только его не трогай! Пожалуйста! Отпусти его! Ай, не надо! Больно!

— Больно, а? — отозвался конунг. — Сейчас еще больнее будет. Бесстыдница! Потаскушка! — он рванул ее за косу и ударил плетью по лицу, рукоятью рассек губы. Взвизгнув, Улла заслонилась рукой, но конунг словно не заметил. Принялся стегать дочь плетью: по чему попало, изо всех сил. Она закричала.

— Хватит! Хватит! — пытаясь вырваться, завопил Бран. — Не надо! Оставь ее в покое! Не тронь ее! Не смей!