– Если мы поступим так, как ты предлагаешь, то «Берта» окажется, выражаясь армейским языком, «на передовой». И когда Солнце пойдет вразнос, она первой попробует на себе его ярость. Времени на то, чтобы свернуться и уйти, у ее экипажа не будет. Возможности выслать за людьми челнок для эвакуации – тоже, – Луцкий посмотрел на меня, озабоченно поджав губы, – я не хотел поднимать этот вопрос при посторонних, но отправляя твою бригаду на это задание, мы с очень высокой степенью вероятности выписываем им билет в один конец.

Вот зараза! С такой стороны на свою идею, привлекательность которой начала стремительно меркнуть, я взглянуть не догадался. В уме быстро промелькнули и были последовательно отметены возможные варианты решения проблемы. Организовать дистанционное управление не выйдет, слишком сложная и деликатная задача поставлена, малейший сбой может все сорвать, так что присутствие живых специалистов необходимо. Оставить на драге пристыкованный челнок нельзя из-за его ограниченной автономности, он сможет дежурить не дольше недели, а присылать новый бессмысленно, поскольку пристыковаться к раскрученной махине «Берты» он все равно не сможет.

– Черт!

– Но, увы, ничего другого не остается. Ради спасения человечества нам придется кого-то послать на верную смерть.

– Ради спасения Земли? При столь высоких ставках любой согласится…

– Ты так считаешь? Даже беглые заключенные и с позором разжалованные офицеры?

– Прошу прощения, генерал, – я чувствовал, как задрожал от возмущения мой голос, – но я знаю их лучше, чем Вы. Послужной список еще не есть человек!

– Пусть так, – согласился Луцкий, – но готов ли ты своими друзьями пожертвовать?

Моя голова была занята напряженными поисками выхода из нового тупика, а потому с моих губ сама собой слетела фраза, которую я в здравом уме никогда бы не осмелился произнести:

– Ну, Вам-то это не впервой…

Луцкий с шумом втянул в себя воздух, и в кабинете повисла напряженная тишина. С некоторым запозданием я сообразил, что сморозил какую-то глупость, но лишь отмотав пленку немного назад, осознал, что шагнул далеко за край. Честно говоря, я настолько испугался собственной наглости, что даже онемел. Да и что я мог сказать? Слово – не воробей, извиняться было уже поздно.

– Борис до сих пор меня не простил? – генерал первым нарушил неловкое молчание, а мне ничего не оставалось, как отрицательно помотать головой.

– М-да, в тот раз, конечно, некрасиво вышло, – заговорил он снова после весьма продолжительной паузы, – он рассказал тебе, да?

Я молча кивнул.

– Разведка подвела. да и я сплоховал. До самого последнего момента оставалась у меня надежда, что мы сможем их вытащить, но я ошибся. Ребята оказались отрезаны и без единого шанса на спасение.