Я подвел его, и я его спас. Я спустился во тьму, чтобы он мог жить при свете.

«Я думаю, что тебе очень часто бывает одиноко».

Я отложил нож и зарылся в карман в поисках фотографии.

«Это на счастье, – сказала она, – ну и когда тебе станет одиноко».

Я вытащил фотографию из кармана; она намокла, и бумага была мягкой. Когда мы виделись с Лили в последний раз, я хотел поцеловать ее. Некоторые так никогда и не поймут, в чем разница между порывом и вдохновением.

Я вновь взялся за нож. В одной руке – подарок от Аваале, в другой – от Лили.

«Я думаю, что тебе очень часто бывает одиноко».

Я услышал, как они приближаются, задолго до того, как увидел. Я чувствовал, как щелкают и хрустят кости земли у них под ногами, и слышал их тяжелое дыхание и как бьются их беспокойные сердца. Повернув голову, я увидел Кернса, чей голос прогремел у меня прямо над ухом:

– Сюда, Пеллинор; я его нашел!

Он перекинул винтовку через плечо и поспешил прочь, и затем я увидел доктора, бегущего вдоль кромки воды, и его рука дернулась вперед и отпихнула Кернса с дороги.

– Не трогайте меня! – закричал я. – Слишком поздно, доктор, не трогайте меня, слишком поздно!

– Я ж вам говорил, кто-то из поганцев до него добрался, – сказал Кернс, и монстролог выругал его и велел ему заткнуться.

Он открыл свой полевой чемоданчик, надел пару перчаток, тихо говоря со мной все время, веля мне расслабиться, успокоиться, он был здесь, и он не забыл своего обещания, и я дивился, о каком это обещании он говорит, пока он щупал мне пульс и светил мне в глаза. Когда свет ударил мне в зрачки, мои губы растянулись в оскале боли и злобы. Трясущимися руками Уортроп вынул из чемоданчика флакон с кровью. То была одна из проб, взятых им у младенца. Желтовато-белая сыворотка отделилась от свернувшейся крови и теперь плавала сверху над насыщенно-алым слоем. Доктор вложил флакон в руку Кернсу и велел тому держать его совершенно неподвижно, пока Уортроп наполняет шприц.

– Какого черта вы делаете? – осведомился Кернс.

– Пытаюсь убить дракона, – ответил монстролог и вонзил иглу мне в руку.

Часть сорок третья «Уроки непреднамеренного свойства»

Часть сорок третья

«Уроки непреднамеренного свойства»

Всю ночь он не отходил от меня, человек, что ради меня оставался человеком, сражаясь за то, чтобы человеком остался я. Той ночью, как и в следующие две, он не спал. Временами я проваливался в судорожную, лихорадочную дремоту, а когда просыпался – Уортроп был тут как тут, приглядывая за мной. Кошмары мои были ужасны, полны теней и крови, и он в буквальном смысле слова вытаскивал меня из них, тряся и приговаривая: «Пошевеливайся, Уилл Генри. Это был сон. Просто сон».