Мои симптомы исчезли не сразу. Еще два дня свет обжигал мне глаза, и Уортроп готовил для меня компрессы, вымоченные в холодной озерной воде. В то время как немота в других конечностях медленно отступала, левая рука утратила всякую чувствительность. Доктор заставлял меня очень много пить, хотя даже самые маленькие капли заставляли мой желудок протестующе мутиться.

Однажды я поддался отчаянию. Мы опоздали. Сыворотка не работала. Я видел лицо Безликого, и то было мое лицо.

На что монстролог ответил с яростью:

– Помнишь, что я сказал тебе в Адене, Уилл Генри? Не числом и не силой, – он нашел мою руку и стиснул ее. – А вот этим… этим.

Утром третьего дня я смог приоткрыть глаза, хотя слезы все еще лились из них потоком, и у меня появился настоящий аппетит. Пока мой опекун в восторге рылся в сумке с припасами, я огляделся в поисках Кернса. Я не помнил, чтоб он слишком уж часто попадался мне на глаза.

– Где доктор Кернс? – спросил я.

Уортроп махнул рукой в направлении вершины.

– Играет в Тесея, ищет своего Минотавра. У него развилась форменная одержимость на эту тему. Тварь оскорбила его реноме следопыта.

– Мы… Здесь безопасно, доктор Уортроп?

– Безопасно? – он поморщился. – Ну, это смотря с чем сравнивать, Уилл Генри. Безопасно, как у мейстера Абрама в особняке? Полагаю, что нет. Но я сказал бы, что худшее уже позади. Возможно, там наверху еще бродят несколько зараженных, хотя сомневаюсь, чтобы они остались на равнинах или в прибрежных районах. Туземцы хорошо знакомы с Тифеем, и когда случается вспышка, они изолируют зараженные деревни и укрываются в пещерах, пока эпидемия сама не выгорит. Пуидресер со временем теряет силу, как я вроде бы тебе говорил, а муссонные дожди смывают трупы в море. Я подозреваю, что зараза началась с Гишуба и распространялась оттуда. Кернс сообщил мне, что первым в контакт с пуидресером вошел рыбак – мальчик твоих примерно лет, – возможно, на одном из меньших островков. Он же и передал – или, скорее всего, продал – свою мрачную находку писарю Стоуву.

– Выходит, чудовища нет, – сказал я. – И не было никогда.

– В самом деле, Уилл Генри? А чего тебе надо от чудовища? – спросил он. – Размера? Магнификум был размером с Сокотру и мог бы вырасти огромным, как весь мир. Ненасытного аппетита к человеческой плоти? Ты из первых рук узнал, до чего это зверский голод. Причудливая наружность? Назови-ка мне что-нибудь – что угодно! – более причудливое, чем то, что мы видели на этом острове. Нет уж, магнификум достоин своего имени – дракон по своей сути, пусть внешне он и не похож на то, как мы его себе представляли. И, – он похлопал по чемоданчику, в который он аккуратно уложил остававшиеся пробы крови младенца, – в моих силах его убить.