Зеленая пена исчезла, и Эрик вперился в нее черными глазами.

– Ты всерьез полагаешь… – выдавил он. – Всерьез?..

Из рваных дыр на месте оторванных рук и ног, где сквозь лоскуты одежды виднелась странная серая плоть, медленно начинали отрастать новые конечности. Неопределенной формы култышки пульсировали, увеличивались, меняли очертания. Из плеча, словно пучок щупалец, появились пальцы, из ягодицы наружу проталкивался зародыш ноги.

Анника подозвала кобылу и подвела ее вплотную к Эрику.

– Да, – ответила она. – Я всерьез полагаю. Денш!

Кобыла завертелась на месте, обрушив копыта на лоб Эрика. Его череп лопнул, разлетевшись во все стороны.

– Денш!

– Денш!

– Денш!

Только убедившись, что признаков регенерации нет и тело Эрика совершенно неподвижно, Анника отвела лошадей в стойла. Она насыпала и овса в кормушки и похлопала каждую по шее.

Выйдя во двор, она увидела, что Эрика больше нет. Его пустая одежда лежала на земле, а на месте тела осталась лишь горсть червей, спешно закапывавшихся в землю.

Анника была уже на полдороге к городу, когда начались первые схватки. Она стиснула зубы и, согнувшись вдвое над рулем машины, кричала от боли. Когда наступила передышка, она собрала в кулак волю и напрягла тело, чтобы следующий спазм не застал ее врасплох.

Она успела добраться до больницы Дандерюд раньше. Оставив машину на стоянке, она поковыляла ко входу. Ей даже удалось протиснуться в двери, и только тут боль заставила ее упасть на колени.

– Ох, малыш, – простонала она. – наверное, пора?

Ее отвели наверх, уложили на каталку и повезли по коридорам. С ней говорили ласково, и она, наконец, разрыдалась. Она оплакивала всех детей, которым не позволили жить, и это дитя, которое будет жить.

– Силы небесные, что с вами произошло?

Она была истощена, вымазана экскрементами, с пролежнями на теле. Ее вымыли, поставили капельницу, обработали раны, а тем временем схватки приходили и уходили. Так продолжалось несколько долгих часов, и она успела постепенно вернуться в реальный мир, прежде чем погрузилась в безумие процесса родов.

Они были невероятно болезненными. Они тянулись очень долго. Ей давали маску с газом и кислородом, чьи-то мягкие руки гладили ее по лбу, а она дико кричала, пока дитя прокладывало себе путь в мир.

Наконец, все закончилось. Ее тело освободилось от всего, мир вновь обрел краски, и только резкая боль коротко пронзила ее, когда акушерка подняла короткое, скользкое тельце. Сын. Анника родила сына.

Особое дитя.