Я скакнула поближе.

– А ты позволила бы мне взять свою кожу в обмен?

Она посмотрела на себя.

– Конечно. Если она не покажется тебе слишком заурядной и склонной к отвисанию. Опять же второй подбородок… В каком-то смысле это тело чудовищно. Доить коров не рекомендую, от этого ужасно болят суставы.

– Запомню, – со смехом ответила я, и мы принялись, как заведено, пороть и шить. Она была совсем неопытна, а моих знаний едва хватало, поэтому мы наверняка всё сделали неправильно. Впрочем, в первый раз все слегка неуклюжи, разве нет?

Девушка была миленькой, изнутри пахла молоком и сеном… Она весело каркнула и скрылась среди сосен.

Так я принялась за дело, каждый раз выискивая того, кто желал обмена. Не потому, что воровство было мне неправильно – я как-никак ворона, – а потому, что у меня нет презрения к правильному пути. Но в конце концов я занялась тем же, чем занимался отец, потому что люди хотят торговать, покупать и продавать, а у меня образовался излишек, о котором прослышали. Постепенно появился вкус, как и у Гасана, – мы оба предпочитаем носить на себе определённые шкуры и оставлять в этом наряде что-то от вороньего облика. Мне понравилось носить кожу юноши, а Гасан частенько носил женскую. Разнообразие – это важно, видишь ли; когда демонстрируешь шкуры, всегда получаешь хороший результат.

Мне кажется, что отец по-прежнему ковыляет по своему острову, – тому самому, где я родилась; прячется в норе и играет в сирену. На просторах бескрайнего мира Гасана не видели уже много лет: я единственный торговец шкурами, о котором говорят в наши дни, просто меня по привычке называют Гасаном. Поди разбери, кто есть кто, если наши лица меняются всякий раз, когда весна сменяет зиму.

Вторая сказка Плетельщицы сетей (продолжение)

Вторая сказка Плетельщицы сетей (продолжение)

– Это и есть кожа той первой девочки. Я носила её с собой, как сувенир, но отдам тебе, потому что ты в ней нуждаешься, а мне не помешает медвежья шкура.

Я поскребла снег.

– Умайма, мне страшно.

– Всё хорошо, – с теплотой сказала она и положила мне на плечо костлявую руку. – В первый раз всегда немного больно, а потом будет легче.

– Это будет единственный раз, – жёстко произнесла я.

Умайма почесала свой наряд из перьев.

– Жаль… – вздохнула она.

И взяла меня в свои руки молодого юноши. Не знаю, как объяснить то, что было дальше. Я чувствовала, что разделяюсь, словно орех в скорлупе, которую кто-то поддел ногтем, проливая сахарную кровь. Я чувствовала, как в моей груди возникла обжигающе горячая звезда, шкура и плоть будто разошлись по шву, и каждый стежок рвался с громким треском. Я кричала, мои сильные ноги подгибались, а когти разъезжались на льду. Я слышала, как рвётся моя кожа, а потом раздался влажный скользкий звук, принёсший такую боль, что в глазах у меня потемнело, и всё погрузилось во тьму.