Насколько, оказывается, мощное влияние на меня оказало то, что выглядит как просто литература.

О власти над миром

О власти над миром

Всякий художественный жест – не просто демонстрация намерения изменить реальность и указание направления изменений. Это еще и действие (как правило, бессознательное), пронизанное соответствующим намерением.

Поскольку современный человек (в том числе художник) существо хлипкое и, скажем так, не очень могущественное, изменения в реальности происходят минимальные, стороннему наблюдателю (а зачастую и самому художнику) не заметные, да и те далеко не всегда. Тем не менее вопрос стоит именно таким образом. Демонстрация намерения изменить мир и указание направления – как минимум.

Поехали дальше. Получается, что для всякого потребителя искусства любимые тексты, картинки, мелодии и т. п. – варианты желательной или хотя бы приемлемой новой реальности. Обещание изменений, которые нас по тем или иным причинам устраивают. Потребитель этими рассуждениями, как правило, не заморачивается, не отдает себе отчет, о чем идет речь, оперирует категориями «нравится – не нравится», «мое – не мое» или подбирает соответствующую аргументацию, убедительную, по крайней мере, для внутреннего употребления.

Собственно, беда тут только одна: все – и авторы концепций изменения реальности, и их жертвы, свидетели их усилий, – действуют бессознательно. А всегда лучше понимать, что делаешь (и что с тобой делают, тоже лучше бы понимать).

И теперь, кстати, ясно, почему столь яростно спорят о вкусах. Откуда такие страсти вокруг незначительных на первый взгляд вещей – текстов, картинок, песенок. Всем действующим лицам кажется, что они участвуют в дискуссии об искусстве, а спорят при этом, ни много ни мало, о власти над миром. Споры, конечно, сугубо теоретические. Но даже это в некоторых случаях – до поры до времени.

Вот оно как.

Третья нога

Третья нога

Треножник – самая устойчивая конструкция; любой из нас, хочет он того или нет, – треножник. Двумя ногами мы стоим на земле, вопрос в том, где находится третья.

Даже невидимой, метафорической ноге нужна реальная опора; пространство, где обретается третья нога, становится, таким образом, подлинной реальностью, о чем бы ни шла речь.

С этой точки зрения все религиозные войны, идеологические и эстетические противостояния – не более чем битва за пространство для третьей ноги: чем больше дружественных третьих ног соберется в одном месте, того и тапки.

Обрушивается

Обрушивается