Второе знамение: в Облачном Серанниане случилось единственное в своем роде событие. Мне рассказал о нем Куранес собственной персоной, так что сомнений быть не может. Ничего подобного никогда еще не случалось, так что разговоров пошло очень много. И к тому же в миры грез стали доноситься очень необычные мысли. Я лично слышал их слабые отголоски, когда видел сны во сне, и это были не людские мысли. Впрочем, я убежден, что мысли добрые. Полагаю, они приходят из Элизии и достигают земли где-то за Таларионом. Но как вы считаете, де Мариньи, кому в Элизии может потребоваться общаться с кем-то, находящимся за Таларионом? — Старец покачал головой. — Мой юный друг, это, несомненно, предзнаменования, причем далеко не все. Желаете послушать еще?

Де Мариньи долго, почти не скрывая изумления, смотрел на старика. Он ощущал себя почти загипнотизированным его благородным видом и шелестом голоса. Старец был хрупок, почти бестелесен, с лицом, изборожденным глубокими морщинами, которые делали его похожим на грецкий орех, с седым пушком на голове и длинной, пышной, как снежная лавина, белой бородой, однако выцветшие глаза на старом увядшем лице светились в глубине всей мудростью миров грез. Так что де Мариньи сказал: «Прошу вас, сэр, продолжайте», — и, стряхнув с себя минутное оцепенение, вновь обратил все свое внимание к патриарху.

Атал слегка наклонился и положил на его руку немного дрожащую, сухую, как у мумии, ладонь.

— Вы знаете, что я первосвященник Их храма и предвкушаю день, когда буду служить Им в Элизии, как служу здесь. Взамен — конечно, я не дерзаю торговаться с Ними — я хотел бы просить Их вернуть мне немного моей молодости, чтобы я мог полнее насладиться пребыванием в Элизии, месте, где обретаются Те, кому я служу.

Де Мариньи печально кивнул.

— Атал, мы оба стремимся к высоким целям, однако должен сознаться, что иногда чувствую, как моя вера пошатывается.

Атал тоже ответил де Мариньи кивком.

— Нетерпение — это привилегия молодых, — сказал он, — пока у них хватает на нее энергии. Однако сейчас не то время, чтобы можно было позволить себе ослабеть верой. Я, как-никак, жрец храма и знаю об Элизии все, что может знать любой другой жрец Старших Богов. Вот только не спрашивайте меня о том, как туда попасть, потому что даже я не смогу объяснить вам дорогу. А сказать вам я должен нечто совсем другое: в последнее время я молюсь, как и всегда прежде, но знаю, что мои молитвы не достигают Элизии. Путь им прегражден! Молитвы остаются неуслышанными, безответными, да и странные мысли больше не попадают на землю за Таларионом; в Серанниан явился посланник-нечеловек, сидит там тише воды ниже травы, и никому из людей не известно, что за послание он принес. Ну, и кроме того, были, как я уже говорил, затмения, а теперь вы, Искатель, снова вернулись в сны. Странные времена, и я не в состоянии даже приблизительно оценить причины и следствия — разве что вы сможете просветить меня?