— Да, это наш мальчик, — кивнул Элдин. — Ну, или его кузен. И как только мы перевалим за эти холмы, его и увидим.
Элдин оказался прав. Сразу за грядой холмов, протянувшейся на северо-восток от Талариона, к горизонту уходили бескрайние прерии. Рельеф пышной зеленой и золотой равнины нарушали лишь отлогие пригорки, постепенно выраставшие в сторону Ленга, а посередине величественно возвышалось огромное, высотой более трети мили, Дерево, подобного которому ни де Мариньи, ни Морин никогда не видели.
На первый взгляд, даже несмотря на колоссальную высоту и пышность, Дерево казалось похожим на любое другое, но, присмотревшись с помощью сканеров Часов, де Мариньи увидел и некоторые особенности. Листья гиганта, величиной соответствовавшие его размерам, имели нечетко оформленные края и были покрыты «мехом» из чувствительных ресничек. В тени с нижних веток почти сплошной завесой спускались собранные в фестоны прочные тонкие лианы, достававшие до самой земли, которые медленно, прицельно двигались, подбирая сухие опавшие листья и осторожно перекладывая их в сторону. В воздухе висела густая туча пыльцы (хотя ни одного цветка не было видно); мельчайшие частицы играли и переливались на солнце, отчего и все Дерево, казалось, мерцало, словно мираж. Но это был не мираж. И еще, сверху была хорошо заметна широкая пепельно-серая борозда — след Дерева, оставленный им за долгие годы, прошедшие с тех пор, как оно впервые пустило здесь корни, на протяжении которых оно медленно, дюйм за дюймом продвигалось вперед, — тянувшаяся с севера, где земля уже была не зеленой, а сухой и растрескавшейся. Ибо Великому Дереву требовалось много питательных веществ.
Де Мариньи не мог знать заранее, как Дерево воспримет Часы Времени, и потому аккуратно приземлил свой необычный летательный аппарат в трехстах с лишним футах от раскидистых ветвей. Там Искатель, Морин и пассажиры выгрузились, но если мужчины приближались к Дереву осторожно, то Морин без оглядки кинулась бегом по достававшей ей до колен траве прямо в тень кроны. На Нуминосе ее любили все живые существа, ее обаянию до некоторой степени поддался даже сам Итаква — Шагающий с Ветрами. Она была истинным детищем природы и любила все порождения природы. Но разумное, более того, обладающее телепатическим даром Дерево! — Морин просто не владела собой от волнения.
Мелкие поверхностные корешки ощутили ее тяжесть, ее движение, нижние листы «почуяли», а может быть, ощутили на «вкус» ее нрав, передали дальше свои впечатления, распознали ее суть; Дерево ощутило ее возбуждение, ее восхищение и поняло, что перед ним друг. Тут же длинные, свернутые до этого мгновения усики-лианы распрямились, вытянулись вниз и обвили Морин осторожными петлями. Она взлетела над землей легко, будто ничего не весила, как младенец в руках гиганта. А по листве Дерева пробежал шелест, нет, глубокий