Джеффри Форд живет в Нью-Джерси с женой и двумя сыновьями. Он преподает литературу и писательское мастерство в Брукдэйлском общественном колледже (округ Монмут, штат Нью-Джерси).
От автора
Ребенком я рос на Лонг-Айленде. Каждое воскресенье папа покупал «Дейли Ньюс», а в этой газете был раздел цветных комиксов с такими персонажами, как Дик Трейси, Принц Вэлиант, Фантом и так далее. Больше всего я любил полностраничные комиксы, не разбитые на кадры, – такие, одной большой иллюстрацией. В них речь шла о целом народе ростом где-то с мизинец, под названием «тинни-уинни». Они, как умели, выживали в нашем огромном мире; особенно мне запомнилась картинка из какого-то осеннего выпуска: один из них едет верхом на дикой индейке, а его товарищи собирают огромные желуди среди листьев – каждый лист размером с летучий ковер. Отвага и сплоченность тинни-уинни совершенно захватили мое воображение: мне, ребенку, окружающий большой мир за пределами моего привычного безопасного мирка тоже казался совершенно необъятным. Наверняка тинни-уинни приложили свою крохотную ручку к написанию «Хроник Илин-Ока».
Другим источником вдохновения стал сам океан. Каждое лето я отправляюсь на пляж, чаще всего на Лонг-Бич Айленд у побережья Нью-Джерси. Ничто так не помогает сопоставить собственную крошечную жизнь с масштабами вселенной, как океанская необъятность, – и ничто так не помогает понять, насколько важно для вселенной каждое живое существо, будь оно хоть большим, хоть маленьким. Думаю, в этом для меня и сокрыта тайна очарования фэйри. Это напоминание о том, что всякий крошечный и, казалось бы, незначительный уголок природы на самом деле полон жизни, что он сложен и важен и заслуживает того же уважения, с которым мы обычно относимся к нашим друзьям и семье.
Увидимся у моря!
De la Tierra
De la Tierra
Пианистка забарабанила левой рукой, роняя все пять пальцев на клавиши, – как будто они весили слишком много, чтобы держать их на весу. Ритмы левой отскакивали от тех, что она выводила правой, и от тех, что она пела. Как будто в этом маленьком худеньком теле уместилось три разных человека: по одному – на каждую руку и еще один – в горле. К счастью, все трое твердо знали, что делают.
Он пропустил узкую струю текилы по языку, дал ей согреть рот и лишь затем проглотил. Жалко, что он не умеет играть. Можно было бы подойти в перерыве, спросить, нельзя ли присесть, – эдак вальяжно, с саксофонным футляром в руках… или с кларнетом. В три часа утра он все еще был бы здесь, они бы вдвоем джемовали, а официанты уже мыли полы.