– Вот и Гоша ваш тоже со мной согласился, – продолжает Юрий Устинович. – Признал вину и выразил, так сказать, желание искупить. Попросил дать задание, чтобы, так сказать, загладить…

Юрий Устинович тяжело вздыхает. Тяжелые руки отражаются в полированной столешнице и там, по ту сторону отражения, кажутся еще тяжелее и темнее. Марина заставляет себя поднять глаза и посмотреть собеседнику в лицо – папа учил: так всегда нужно поступать, если не хочешь, чтобы подумали, будто боишься или не уверена в себе.

– Мы пошли мальчику навстречу, организовали ему Переход, – продолжает Ищеев, – выдали простое задание, совсем легкое, выполни – и будь доволен, что хорошо поработал… И это, Марина, была наша ошибка. У нас, в Министерстве, тоже случаются ошибки.

Марина сдерживает улыбку, представляя, как бы вытянулось это величественное лицо, скажи она сейчас, что самая известная ошибка Учреждения называется «трагедия минус пятого года».

– Короче, твой друг провалил задание, – вздыхает Юрий Устинович.

– А зачем вы вообще его туда посылали? – говорит Марина, не в силах подавить звенящее в голосе возмущение. – Необученного мальчишку, который даже школу не закончил? А его родителей вы известили?

За спиной покашливает дядя Коля. Если он хочет сказать Марине, что с Юрием Устиновичем так не разговаривают, – сколько угодно: Марина таких намеков не понимает.

Помнится, в пятом классе Лёве поставили двойку по поведению: он, мол, обливался из брызгалки на перемене. Из брызгалок стреляли, конечно, все – но Лёва, как назло, попал в ДэДэ, выходившего из мужского туалета, вот и получил двойку. Лёва, конечно, двойку легко бы пережил, но Марина возмутилась и отправилась за справедливостью к директору. У директора как раз была Рыба, но Марину это не остановило, и она убедительно – ей так казалось – объяснила, что правосудие не может быть избирательным: либо надо ставить двойки всему классу, либо исправить Лёвину двойку, потому что в ДэДэ он попал случайно, она, Марина, может это подтвердить – целился-то Лёва в нее, она как раз пробегала мимо туалета и поэтому должна как минимум разделить ответственность. Рыба тогда тоже покашливала, пытаясь остановить Маринину пылкую речь, но тщетно. Впрочем, директор только посмеялся, двойку исправили, а с Лёвы взяли слово, что до конца весны он брызгалки в школу носить не будет. Марина хотела было из солидарности тоже ходить без брызгалки, но потом передумала: жаль было лишиться возможности запустить струю за шиворот Оле Ступиной.

Тогда Марина отстояла Лёву – а сейчас, как бы ни покашливал дядя Коля, собирается отстоять Гошу.