Я знал и поморщился от этого описания. Сидя здесь в сумасшедшем доме, она обличала меня в низкопробности журналов фэнтези! Маленькие шутки из жизни, номер 131313.

— Он часто навещает доктора Пэрриша и приносит стопки журналов для детей. Естественно, я не одобряю подобную литературу для молодежи, но доктор Пэрриш не возражает, поэтому регулярно раздает их. Дети его очень любят.

Я не думала, что они будут так любить его с этого момента. Человек, разгуливающий с перерезанным горлом, вряд ли выиграет много конкурсов популярности. Но я держал ушки на макушке, а рот на замке.

— Мистер Хартвик очень заинтересовался. Когда я рассказала ему о том, что написано на доске, он, похоже, не счел это странным. Это побудило меня рассказать ему о других вещах, которые я начала замечать. Игры, например. Во время перемен и игр во дворе после школы я случайно проходила мимо и видела, что некоторые мальчики играют в странные игры.

— Странные? Что ты имеешь в виду?

Ее руки беспомощно затрепетали. Они не трепыхались, как раненые птицы, а беспомощно трепетали, как тряпки.

— Я не смогу это внятно объяснить. За исключением того, что когда вы много общаетесь с детьми, что составляет часть вашей работы, вы подсознательно узнаете игры, в которые они играют. Прятки, красный свет, все остальное. Но теперь некоторые из них играли в новые игры. Они садились на четвереньки и бегали по двору, в то время как другие преследовали их и пинали ногами.

Какое-то время я подозревала, что сидящие на корточках подражают военнопленным, но вскоре обнаружила свою ошибку. Потому что дети странно разговаривали. Тарабарщина. Полная тарабарщина, но звучащая, как эти каракули на доске.

Это была плохо сформулированная фраза, но я уловил мысль. И услышанное мне не понравилось.

— И тут я вдруг поняла правду. Поняла, что бы они ни делали, это была не игра. Они не улыбались, не смеялись и не кричали. Они были серьезны и шептались. Они словно чему-то учились.

Вот тут-то Мюриэл и сломалась. Я утешал ее и встряхивал ее, прислушиваясь к звукам в коридоре, и все это одновременно.

— Я не могу сказать, — всхлипнула она. — Все становилось только хуже и хуже. Они больше не будут со мной разговаривать, никто из них не будет. А ночью они свистели, и свистки были сигналами. Доктор Пэрриш подумал, что со мной что-то не так. Конечно, они скрывали это от него. Но я сказала мистеру Хартвику, и он, кажется, понял. То есть до тех пор, пока я не перешла к части о голосах.

Это было то, чего я тоже ждал. Я внимательно слушал.

— Понимаешь, я должна была знать, что происходит. Так что накануне вечером я ждала, пока все они лягут спать, наверху, в большой спальне. Потом я взобралась на транец и подслушала. Я подумала, что, если бы кто-то создал тайное общество или какой-нибудь «клуб», они могли бы провести собрание после, когда свет выключался. Тогда они могли бы поговорить. Но все, что я услышала, это шепот, а потом рыдания. Рыдания внезапно перешли в визг. Я заглянула за фрамугу и увидела их. Вокруг одной кровати сидело пять или шесть человек, и они… они пытались убить Питера!