Иногда у нее появлялись сомнения, честен ли Марвин Мейсон с ней и действительно ли видит мир за окном; может быть, он просто говорил то, что она желала, потому что он зациклился на ней.

Но он слушал всегда молча, пока она рассказывала ему истории о том мире. Иногда она рассказывала ему истории, которые прочитала в книгах, а иногда она брала их из своей собственной головы. Только много позже пришли сны, и она начала рассказывать ему их.

То есть, она всегда начинала, но почему-то слова подбирала не совсем те. Она не всегда могла словами описать то, что видела в своих снах. Они были очень особенными, эти сны; они посещали ее только в те ночи, когда тетя Мэй уходила, окно было открыто, а в небесах не было луны. Она ложилась в постель, свернувшись калачиком, словно маленький шарик, и ждала, когда ветер проникнет через высокое круглое окно. Он приходил тихо, и она чувствовала прикосновение его пальцев на лбу и шее. Холодные, мягкие пальцы, касающиеся ее лица; успокаивающие пальцы, которые заставляли ее развернуться и растянуться, чтобы тени могли упасть на ее тело.

Даже потом, когда она уже спала на большой кровати, и тени стекали с небосвода через окно. Она не спала, когда приходили тени, так как она знала, что они настоящие. Они приходили с бризом, проникали через окно и ложились на нее. Возможно, это тени были прохладными, а не ветер; возможно, тени касались ее волос, пока она не погружалась в сон.

Когда она засыпала, сны всегда наступали. Они шли по тому же пути, что ветер и тени; они проникали с неба через окно. Были голоса, которые она слышала, но не могла разобрать; цвета, которые она видела, но не могла назвать; фигуры, которые она видела, и которые совсем не были похожи на те, что она находила в книгах с картинками.

Иногда те же голоса, цвета и фигуры приходили снова и снова, пока она не научилась их распознавать. Существовал глубокий, жужжащий голос, который, казалось, раздавался прямо в ее голове, хотя она знала, что он приходит из черной, блестящей пирамиды-существа, у которого были руки с глазами. Оно не выглядело скользким или противным, и ей нечего было бояться — Авис никогда не могла понять, почему Марвин Мейсон просил ее остановиться, когда она начинала рассказывать ему об этих снах.

Но он был всего лишь маленьким мальчиком, он пугался и бежал домой к своей мамочке. У Авис не было мамы, только тетя Мэй; но она никогда не поведает тете Мэй о таких вещах. Кроме того, почему она должна? Сны не пугали ее, и они были по-настоящему реальны и интересны. Иногда в серые дождливые дни, когда нечего было делать, кроме как играть с куклами или вырезать картинки, чтобы вставить их альбом, она хотела, чтобы ночь поторопилась и быстрее пришла. Ведь тогда она могла погрузиться в сны и сделать все реальным снова.