— Вы же знаете, мы не спрашиваем имен, — парировал незнакомец. — Но я могу дать вам пароль.

— Тогда дай его мне.

— «Молчание».

Дрейк услышал шепот и опустил оружие. Он не мог сомневаться в лозунге подполья. Этот незнакомец был одним из членов организации, сражавшейся за свободу Франции. И в соответствии с Кодексом подполья ему не нужно раскрывать какую-либо компрометирующую информацию о своей личности.

И все же Дрейк не мог избавиться от дурных предчувствий. Он снова уставился на лицо в маске, на руки в перчатках таинственного человека в черном. Незнакомец обернулся и пожал плечами.

— Почему я ношу маску? Почему я прячу руки в перчатках? — его шепот был едва слышен. — Объяснение простое, хотя и неприятное. Я был солдатом, месье. Солдатом во французской армии. Это произошло во время отступления от линии Мажино.

Подошли танки и люди с огнеметами. Они обожгли мое лицо и тело. Когда меня нашли, то сочли мертвым. Но в больнице в Париже мне спасли жизнь. В этом они преуспели, но не смогли сохранить мое лицо. Вы понимаете? Вот почему я скрываю свои руки и тело, из-за шрамов. И я должен скрыть то, что у меня осталось вместо лица.

Голос шептал горько, резко, напряженно.

— Они хотели оставить меня там, в больнице как инвалида. Но у меня есть дело: надо отдать должок нацистской орде. Я вышел из больницы, связался с подпольем. Они не могли использовать меня в Париже из-за моего… уродства. Так что я сражался один, по-своему. И вот я явился сюда. Случайно я узнал, что местный гауляйтер приказал напасть на замок. Я не знал его цели, но пришел к замку, думая угадать цель его поисков. Потом обнаружил девушку, которая забирала эту шкатулку. Не было времени на расспросы. Я взял шкатулку, убежал — и остальное вам известно.

Дрейк кивнул.

— Повезло, что мы встретились, — сказал он. — Ты ошибаешься, если думаешь, что в подземелье для тебя нет места. У тебя есть большая сила и большее мужество. Я буду счастлив сопровождать тебя сегодня вечером в нашу штаб-квартиру — мы проводим важное совещание. Познакомлю с Шарманом, нашим лидером. Он найдет для тебя место.

— Но я не могу, — прошептал незнакомец. — Если они увидят меня…

— Возможно, твое уродство мне не по душе, — осторожно ответил Дрейк. — Но это не имеет значения, уверяю. Не важно, что стало с твоим лицом.

— Вы не понимаете, — простонал незнакомец. — У меня нет лица.

Они дали мне кое-что еще. Дурак, неужели вы не понимаете, что со мной сотворили? Тогда смотрите!

Рука в черной перчатке поднялась к перебинтованному горлу незнакомца. Одним судорожным жестом он сорвал с головы черный балахон. Дрейк уставился на то, что сверкало в мерцающем лунном свете; уставился на вопиющий ужас, угнездившийся на плечах незнакомца, на ужасную реальность того, на что намекала Розель Шарман. У незнакомца не было лица. В железной ухмылке, наглой, как рок, застыла гримаса Железной маски!