– Плохо… А я вот – верю. И всё это, – он махнул рукой в сторону развалин. – За грехи нам послано.

– Сильно твои родители грешили? – невесело усмехнулся Михалыч. – Кредиты не платили? Или дорогу на красный перебегали? Или дети вот…

Степан промолчал. Спорить было сложно, но какое-то неясное чувство жило в нём, помогало вставать по утрам с жёсткого матраса, пить пахнущую хлоркой воду из запасов базы, слушаться приказов Майора.

– Пойдём, Стёпа… – каким-то жалобным, не своим голосом произнес Михалыч. – Ну его к чёрту, этот патруль, чего мы тут не видели.

Они старательно затоптали окурки и начали осторожно спускаться по разбитой, без перил, лестнице, усеянной дырами с торчащей арматурой.

– А, прикинь, всё это – сон? – внезапно спросил Стёпа. – Проснёмся, а мир цел. И наши все живы. И мне завтра в институт, ко второй паре. Социология труда, прикинь?

Михалыч шёл впереди молча. Он даже плечами не пожал, так почти молча и провалился в рухнувший пролёт лестницы, державшийся до этого на чьем-то не очень честном слове. Простонал только что-то.

– Михалыч!

Стёпа успел схватится за торчавший обломок стены, дыру в давно разрушенную квартиру. Лестница обрушилась вниз на пару этажей, словно цепная реакция – верхние ступени снесли собой нижние. Стёпа отшатнулся назад и рывком вернулся на висевшую в воздухе лестничную площадку.

– Твою мать… – только и сказал он, вытирая лицо от толстого слоя строительной пыли. На зубах скрипела кирпичная крошка. Путь вниз был отрезан: не спуститься ему на два этажа вниз, до видневшегося остатка ступеней. Седьмой этаж… Вниз прыгать бесполезно. Ногу сломает – и что? Дальше всё равно не доползти. До базы четыре километра, шансов ноль. Он машинально вытер рукавом автомат и отставил его в сторону, к стене. Михалыч уже в раю, на арфе играет, под таким завалом точно не выжить.

А вот ему что теперь делать?

Он пнул приоткрытую дверь квартиры. Попробовать найти здесь убежище? До ночи просидит, а потом что? Он поежился, вспомнив останки Вани-прораба. Тот с дуру решил из убежища выйти вечером, уж чего искал, куда шёл… Груда мяса и обломки автомата, только что узлом дуло не завязано. А самого Ваню только по ботинкам узнали. Нинка его потом к Михалычу и пошла, а куда теперь ей деваться – один Бог знает.

Степа вернулся за автоматом и зашёл в квартиру. Стандартная трёшка, мечта жителей позднего Союза. Он прошёл по засыпанным мусором коридору, кухне, в стене которой была дыра больше метра в диаметре. Наведался в довольно целый туалет, подсвечивая себе зажигалкой. Три небольшие комнаты. Собиратели из убежищ сюда не заходили, вещи почти все на месте, только раскиданы по полу вперемешку с обломками шкафов. Посуда – не кухонная, а какие-то рюмки, бокалы. Пивная кружка со счастливыми немцами в тирольских шляпах за круглым столом. Сама целая, только ручка отбилась при падении. У отца почти такая была…