– Смотри-ка, – махнул я рукой, подзывая Сиплого к краю. – А Гейгер был прав.

– В чем?

– Русло-то у Москвы-реки сухое.

– Это не Москва, а Яуза, – поправил Сиплый, заглядывая вниз через чугунное ограждение. – Ух, блядь! Сколько ж там всякого дерьма.

Дно и впрямь чистотой не блистало. Самое неприятное, что почти весь скопившийся лом, за исключением, пожалуй, только полусгнивших покрышек и фонарных столбов, был металлическим. Даже запруженная машинами набережная не возбуждала мой древний «ДП–5Б» так, как эта чертова яма. Стрелка указывала на цифры, близкие к пугающим.

– Все равно придется лезть. Один хер – чем дольше рассусоливаем, тем выше дозу словим. Вон там вроде железяк пореже, – указал я на брод в металлоломе, недалеко от осыпи на противоположной стороне. – Смелей, дети у тебя в любом случае будут уродами.

Мы спустились по бетонным глыбам рухнувшего моста и, перебравшись через фонящие завалы, вскарабкались наверх.

– Почему? – ни с того ни с сего буркнул Сиплый, шкандыбая вплотную за мной по груде битого кирпича между полуобрушившимся зданием и рядами автомобильных остовов.

– Что «почему»?

– Почему мои дети должны быть уродами?

– А, ты об этом. Ну, дружище, кем они, по-твоему, еще могут быть, при таком-то родителе? Мясник-наркоман с печенными в атомной духовке яйцами. Надеешься зачать сверхчеловека? Ты же медик. Да и вообще – зачем тебе дети? Я слышал, они постоянно срутся, ссутся, орут и просят жрать. Никакого навара, сплошной геморрой. Заведи лучше порося. С него хоть толк выйдет.

– Дурак ты, Кол. Над святым смеешься.

– Да ну? У тебя, видимо, было чересчур счастливое детство. Но реальные дети не те, что родились с медовым пряником за щекой, – это страшные, жестокие, кровожадные существа. Они могут замочить кого угодно без особой причины, из чистого любопытства, чтобы посмотреть, каков ты внутри. Им неведома жалость, они не знают сострадания, не чувствуют меры, не признают авторитетов, в грош не ставят чужую жизнь, да и своей не особо дорожат. Поверь мне, дети – чистое зло.

– Кол, я не собираюсь усыновлять тебя, я хочу завести собственных.

– Ну так заведи. Минутное дело.

– Вот при таком отношении и рождаются уроды.

– Знаешь, я как-то общался с одним карликом, у него еще вместо правого уха здоровенная опухоль. Так вот, что я хочу сказать – замечательный человек, умница, добряк, а уж какие манеры… Сразу видно – родителями был обласкан. Однако, несмотря ни на что, для всех он – урод. Манерный урод, и ничего больше. Да, не все решает отношение. Так что – мой тебе совет – не заморачивайся особо, найди бабу поздоровее, обрюхать, дай денег, чтоб трепетная душа не страдала, вели назвать сына Ванькой и будь счастлив.