— И кто же он тогда?

— Наемник. Рабочий кот. Днем он выполняет роль домашнего животного, а ночью, когда ты уходишь, становится одиноким ночным стражем. Преданный, верный, трудолюбивый слуга.

— Мяу, — сказал кот.

Мы оба посмотрели на переноску. Кэролин склонилась, чтобы расстегнуть ремни.

— Не выпускай его.

— Да ладно тебе, — сказала она, как раз высвобождая кота. — Это не ящик Пандоры, Берн. Ему просто нужен свежий воздух.

— Вот для этого-то и предназначены вентиляционные отверстия.

— Ему нужно поразмять ноги.

Кот появился из коробки и проиллюстрировал ее слова: сначала вытянул передние лапы и потянулся, потом повторил процедуру с задними. Ну, вы знаете, как это бывает у кошек. Будто делают растяжку перед уроком танцев.

— Ты сказала „ему“. То есть это самец? Ну что ж, по крайней мере, не будет вечно приносить котят.

— Что правда, то правда. У него гарантированно не будет никаких котят.

— А он не будет бегать и мочиться на все подряд? Ну, скажем, на книги. Вроде коты любят это дело?

— Берн, он кастрат.

— Бедняга.

— Он не осознает, чего лишился. Но он не будет приносить котят, и вообще размножаться не будет. А еще не станет сходить с ума и вопить, если в районе между Тридцать четвертой улицей и Бэттери-парк пройдет течная кошка. О нет. Он просто будет выполнять свою работу. Охранять магазин и снижать поголовье мышей.

— И точить когти о книги. Какой смысл избавляться от мышей, если все корешки будут в царапинах от когтей?

— У него нет когтей, Берн.

— Ой.

— Они ему не особо-то и нужны, от кого ему здесь обороняться. И по деревьям не полазаешь.

— Ну да.