* * *

В следующий полдень была моя очередь приносить еду на обед. Я остановился у ларька с фалафелем по дороге на «Фабрику Пуделей». Кэролин спросила, как поживает Раффлс.

— У него все хорошо. Пьет из миски, ест из новой синей кошачьей плошки. И провалиться мне на этом месте, если он не ходит в туалет прямо как ты сказала. Конечно, мне приходится помнить о том, чтобы держать дверь распахнутой, но, когда я забываю, он напоминает мне: стоит перед ней и орет.

— Похоже, вы неплохо ладите.

— Да, все просто прекрасно. А скажи-ка мне вот что. Как его звали до того, как он стал Раффлсом?

— Я что-то не понимаю…

— «Я что-то не понимаю». Это был последний штрих, да? Ты ждала, когда я размякну, и швырнула в меня этой кличкой, словно coup de foie gras[2]. «Его зовут Раффлс, но ты всегда можешь поменять ему имя». Откуда появился этот кот?

— Я же уже говорила. Мой клиент, он фотографирует для модных журналов… У него совершенно шикарный ирландский водяной спаниель, так вот, он рассказал мне про своего приятеля: у него началась астма, и он чуть с ума от горя не сошел, когда аллерголог настоял, что от кота надо избавиться.

— И что случилось потом?

— Тогда у тебя возникла проблема с мышами, поэтому я пошла и забрала кота, и…

— Нет.

— Нет?

Я покачал головой:

— Ты чего-то недоговариваешь. Стоило мне лишь заикнуться о мышах, как ты выскочила на улицу, словно тебе хвост подпалили. Даже на секунду не задумалась. И тебе хватило двадцати минут, чтобы достать кота, посадить его в переноску и вернуться. Как ты провела эти двадцать минут? Давай-ка подумаем. Сначала ты вернулась на «Фабрику Пуделей», нашла номер своего клиента, модного фотографа, позвонила ему, спросила, как зовут его аллергичного друга. Потом, видимо, ты позвонила другу, представилась и договорилась встретиться у него дома и забрать животное, а затем…

— Перестань.

— Ну?

— Кот был у меня дома.

— Что же он там делал?

— Он там жил, Берн.

Я нахмурился.